Всё-таки родные мамы оказались нам ближе, потому что принимали в нашей жизни прямое участие: мы жили у них во время войны, они кормили нас и всю жизнь одевали.
В большой «семье своей родной» моего отца я «казалась девочкой чужой». Я очень рано научилась читать и жила в «воздушном замке» прекрасных фантазий. В практической жизни семьи почти не участвовала. А мои сёстры и братья прошли хорошую жизненную школу, были хозяйственными, домовитыми, в отличие от меня, практически приспособленными. Между собой они постоянно общались.
Настоящая внутренняя близость возникла у меня только с троюродным братом Геннадием (братьями были наши деды Аким и Алексей) и двоюродным Леонидом (его отец Пётр был пятым ребёнком в семье после моего отца).
С Геннадием вместе прошла наша молодость. Мы были ядром большой молодёжной компании, пока учились в школе, а он в техникуме, позднее мы – в университете, они – в УПИ.
Не знаю, буду ли я писать о замечательных днях своего золотого студенчества, но в Геннадии я и сейчас имею родную душу. Живёт он в Москве, стал энергетиком.
С Леонидом мы сблизились в последние годы. Он оказался талантливым врачом и лечил моих родителей. Близки были и наши духовные интересы: его влекла мистика, мы читали одни и те же книги, одно время я втянула его в Сиддха-йогу. Но он был выпивоха и в момент очередного запоя сгорел в пожаре. Такова официальная версия. Неофициальная – ему «помогли» уйти из жизни.
Умер он 18 декабря 2001 года накануне большого православного праздника в честь Святого Николая-чудотворца. Говорят, теперь он находится под его покровительством.
Светлая ему память.
В последнее время мне стала дорога Люся (Люция), средняя дочь тётушки Марии. Мария была третьей в семье и умерла на девяносто третьем году. Она была прославленной птичницей, имела орден Ленина за работу в колхозе, под конец жизни стала верующей. Люся регулярно навещает моих родителей. В живых теперь остался один отец. Ему через месяц исполнится девяносто один год. Я привыкла радоваться каждому приезду моей двоюродной сестры.
Да ещё с двоюродным племянником Володей Шандыбой нас роднит «страсть к чтению».
Но большую часть своих родственников я знаю только понаслышке, а иногда не знаю даже их имён: семья наша растворилась в бескрайних просторах, и границы её растаяли.