В гостиной, сколько себя помню, стоял массивный дубовый стол. Когда-то за ним собиралась вся родня, празднуя редкие счастливые моменты, а теперь он казался слишком большим, слишком пустым. Мастер явно вложил душу в резьбу – морские волны переплетались с узорами из листьев, но годы добавили к ним собственные узоры из царапин и потёртостей.
Позади стола располагался камин, старый, надёжный, как дедов компас. Зимой его треск напоминал ласковый шёпот моря – убаюкивал, помогал сосредоточиться, когда я возилась с вышивкой или разбиралась в запутанных каракулях лекарей. Летом же в огне не было смысла – жара и так душила – поэтому взгляд сам собой скользил выше, на портрет прадеда.
Вот и сейчас я снова уставилась на него. Лицо старого моряка – смесь усталой мудрости, решительности и чего-то ещё, едва уловимого. Волнения? Ожидания? Я не знала, но точно видела: этот человек жил морем. А я стояла здесь, в душной гостиной, с отцом, который не мог доплыть даже до собственной кровати без посторонней помощи.
– Плавать необходимо, жить не обязательно, – шёпотом прочитала я выгравированную под портретом надпись.
Отец пошатываясь направился к скамье, явно собираясь завершить своё ночное приключение традиционной пьянчуговой комой. Я отвернулась, но запах перегара, табака и какой-то кислой вони всё равно тянулся следом, как шлейф дурных решений. Раньше от него пахло солью, ветром, морем, дальними берегами. Теперь— затхлым пивом, несвежей одеждой и просроченными обещаниями.
И самое мерзкое – даже жалость не пробивается сквозь злость. Почему? Да потому что он когда-то приносил домой фрукты, побрякушки, смех, истории. А теперь – только новые долги и мнимую заботу: «Я завтра всё улажу». Завтра? Ну-ну. А мне опять собирать крохи, выдумывать сказки для очередных выбивал и делать вид, что у нас всё хорошо? Почему ему можно валяться пьяным, а мне нельзя просто устать?
Позади раздался глухой стук – отец, наконец, рухнул на скамью. Ну и пусть. Пусть валяется. Всё равно утром поднимется, пошарит по карманам, сообразит, что денег нет, и снова сбежит в море. Как всегда.
Я решила оставить отца наедине с его ночным концертом храпа и отправилась наверх. Взгляд непроизвольно упал на выцарапанные на стене рисунки у лестницы – детские каракули, неровные линии, выведенные острым камнем. Рене. Она разрисовала весь дом, будучи ещё мелкой, но гостиной уделила особое внимание. И почему-то всегда за её художественные порывы мне. Почему? Ах да, как же я могла забыть? Я же старшая сестра, и моя обязанность – присматривать за младшей. Да за ней присмотришь! Обезьяна в юбке!