– Лорен.. – растрогалась мать, чуть не плача, – Милая Лорен, ну наконец-то! Наконец-то боги услышали мои молитвы! Ты одумалась и поняла все.. Сколько лет я ждала этого часа. Как ломала себе руки по ночам, до смерти тревожась за твое будущее! Наконец ты заживешь жизнью, достойной графской дочери, и осознаешь в полной мере, как я, твоя мать, страдала все это время.
– Простите меня, маменька, за то, что причиняла вам такую боль своей глупостью. Мне так жаль, – тихо произнесла девушка и виновато опустила глаза.
– Ах, Лорен, не вини себя, полноте! Главное, что ты осознала свою ошибку, и теперь все исправится, – прослезилась мать.
– Подать нам немедленно самого лучшего вина! – вскричал граф.
Когда с ужином и многочисленными репликами одобрения было покончено, девушка, попросив позволения удалиться почивать, отправилась в свои покои. На протяжении того времени, пока Лорен находилась с родителями, ни один из них предусмотрительно не упомянул имени Адана и не спросил дочь, было ли вызвано его смертью внезапное решение расстаться с прошлым.
– Несомненно, это так, – с уверенностью заключил граф. – Я знал, только это одно сможет заставить ее опомниться.
– Вы, как всегда, столь прозорливы, граф, – улыбнулась Патриция и сделала глоток вина. – Однако не откроется ли ей наше вранье? – чуть погодя, задумалась она.
– Помилуйте, Патриция, какое же это вранье? Мы действовали по совести, ставя целью выход нашей дочери в свет. Как говорится, ложь во спасение.
– Да, разумеется. Но все же.. мы ведь вовсе не получали о корабле совершенно никаких сведений, и тем более о гибели этого данмера. Вдруг до Лорен донесется весть о том, что он жив, и она вновь задурит?
– Патриция, вы, право, слишком суетитесь сегодня. Успокойтесь, моя дорогая. Даже если и донесется, что с того? Коли это случится, наша дочь будет к тому моменту уже замужем. Как только она заживет новой жизнью, ее окончательно оставят вздорные мысли.
– Пожалуй, вы правы, граф. Разве что.. Я опасаюсь того, что темный эльф попытается сбежать и вернуться. Темницы Эбенгарда, конечно, охраняются как полагается, но Эбенгард – проимперская территория. А вдруг его решат содержать в каком-нибудь другом районе Морровинда?
– Не думаю, – усомнился граф Ольфред. – Насколько мне известно, заключенных там держат лишь в Эбенгарде.