Васька пуще прежнего глотку стал драть:
– Да ты за кого меня принимаешь? Да что ты себе такое надумал-придумал? За два года ни разу не приехал, а теперь – вишь, пожаловал! Вот я тебя сейчас! Знаю я вас таких! Ночевать со мной задумал! Видали его!
И двустволку поднял.
Пришлось рассказать про сны.
Глазёнки у него разгорелись, подобрел он, вижу, вежливым стал, ласковым. В дом зазывать начал. Но я и сам не лыком шит, где что не так – сразу чую. Понял, что Васька знает, почему родичи являются, но мне ни за что не расскажет. Скорее прибьёт. А что ласковый, так это чтоб в доверие втереться.
Я кое-как отговорился и в свою избу вернулся. Закрыл дверь и на ключ, и на щеколду, поставил на лавку пустое ведро и придвинул её ко входу. Свечку зажёг, сунул спички в карман и стал думать.
А о чём думать? Чтобы думать, надо мысль хотя бы одну иметь. Разве что про Ваську? Жадным он был всегда. В детстве, когда с мальчишками по селу бегали, уже тогда жадным был. Стоит, бывало, в сторонке, ест что-то в одиночку. Спросишь его:
– Васька, чё жуёшь?
А он запихнёт в рот остатки и скажет:
– Фафифку.
Даже выговорить не мог, так рот набит был. Сосиски он ел. Ни с кем никогда не делился.
А! Так вот она, мысль-то: жадность Васькина. Коли он пожадничал мне что-то сказать, значит, это про деньги. Я сразу понял. А пока шёл до дома, так чуть не забыл. Вернее, забыл, конечно. Но ведь вспомнил!
А что про них думать? Если б у кого из моих какие заначки были, я бы знал. Или нет? Вон, Васька что-то знает. Значит, и я могу узнать…
А как?
Может, нарушить обычный порядок и черкнуть пару слов про Ваську перед сном? Обычно-то я всё утром записывал. Как просыпался, так сразу и записывал. Сначала сон, пока он не развеялся, пока ещё можно было его ухватить. А потом события предыдущего дня. Но сегодня решил я доверить дневнику свои мысли на ночь глядя.
Открыл его, полез в карман за ручкой, а ручки-то и нет. Вышел в сени, обшарил пальто – и там нет. Ладно, думаю. Завтра пройдусь до станции, поищу. Может, обронил по дороге. Ночью-то не видно её будет. Не найду в темноте. Вот ведь до чего Васька довёл. Даже забыл, что ручка моя не могла потеряться. Стал я карандаш искать. Должен же в доме найтись какой-нибудь карандаш. Осмотрел горницу и уже хотел было дверцу шкафа открыть, как замешкался. Навалилась тишина. Слышу – топает кто-то под окнами. Вот незадача! Только гостей мне не хватало.