Ещё раньше профессор Шемет и доктор Лебедева провели серию тестов на добровольцах – от малознакомых людей, таких как Сибирские охотники, до студентов, чьи отцы славились своими уфологическими теориями. В первых трёх группах регистрировали лишь фоновые шумы в мозговых волнах – слабые сигналы на грани детектирования. Но к десятому добровольцу Шемет подключил систему фазового усиления, и… Карты сознания изменились. Вместо статичного «шума» в ЭЭГ возникли регулярные пульсации – словно отдалённый ритм иного существа, чуждого человеческой физиологии, но навязывающего своё биение как новое основание восприятия. Участники описывали «движение без движения», прилив холода в конечностях и голос «издалека».
Шемет назвал этот феномен «прямым переносом» – когда сознание оператора сливается с наблюдаемым объектом. Полковник Беляев, бывший разведчик и военный психолог, добавил протокол «Снег3» для карантинного режима: молниеносная эвакуация и полная изоляция участников, чьи показания выходили за рамки обычных наблюдений. Те, кто видел только «фтас… пульсации», возвращались в норму; кто слышал голос и видел «движение внутри себя» – сходили с ума или исчезали.
Алексей прошёл все тесты: один из тех, кто не дрогнул перед физиологической перегрузкой – когда сердце, казалось, замирало от резкого перепада давления, а мышцы дрожали, словно под ударом электрического тока, смог подробно описать «тонкий лабиринт» и тональность «невидимых голосов». Его упрямство и научная дисциплина сделали его идеальным кандидатом. В отличие от других, он сочетал в себе редкое спокойствие под давлением, аналитический ум и врождённую способность к интуитивному распознаванию сложных паттернов восприятия, что особенно проявлялось в сеансах с чужой ритмикой и во время сенсорных перегрузок. Он согласился на риск не из любопытства, а из внутреннего напряжения: всё его детство прошло под звёздами – он следил за небесными телами, пытаясь разгадать их тайны. Астрономия привила ему чувство, что в космосе нет случайностей. Понимание того, что он может стать средством контакта с чем-то большим, чем просто пространство, оказалось сильнее страха.
– Волков, Алексей Сергеевич? – Беляев, лицо которого не выражало ни эмоций, ни сомнений, стоял у двери «белой комнаты». Его взгляд будто пронизывал Волкова насквозь, вызывая ощущение, словно под кожей ползёт ледяной ток – не было возможности отступить или усомниться, только подчинись и прими.