Подъемник набит так, что вдохнуть сложно, но я исхитряюсь сотворить пустое пространство вокруг Ули – упираюсь намертво руками, и более старшие коллеги не возмущаются, значит, меня понимают. Вот и хорошо. Как же все-таки уговорить ее? «Одиночное плавание», как в древности говорили, штука небезопасная, не справимся – отчислят обоих. Если бы речь шла только обо мне, даже не задумывался бы, но Уля так мечтает быть настоящим щитоносцем… имею ли я право рисковать ее мечтой?
– Илья, – совершенно неожиданно обращается ко мне та, о которой я думаю, причем необыкновенно мягким голосом, – а что, если нам в свободное плавание попроситься? Или забоишься? – совсем по-детски интересуется Уля.
Это она что, мысли прочитала? Постановка вопроса соответствует тому, что мы в одной книге встречали. Называлось это в древности «брать на слабо», то есть провоцировать на определенные действия, усомнившись в каких-то качествах. В данном случае – заподозрив в трусости. Уля, хитрюжка, сама сделала шаг в нужном мне направлении. Показывать радость нельзя, поэтому я отзываюсь максимально медленно, как будто задумался.
– Ну отчего же сразу забоюсь, – отвечаю, увидев удовлетворение в глазах хитрой, по ее мнению, девушки. Надо «ковать железо, пока горячо». Тоже, на самом деле, древнее выражение. – Я очень даже не против. Сразу можем и зарегистрироваться, – провоцирую я ее, на что Уля просто кивает.
Очень интересно. Она что же, серьезно решила рискнуть всем? Непохоже на Улю, честно говоря. Ну что же, посмотрим, во что это выльется. Но посмотреть мне не удается: едва выскочив из подъемника, она регистрирует группу, введя меня в кратковременный ступор, потому что так не бывает. Надо проверить, не сплю ли я, а пока мы, как самостоятельная единица, отправляемся на совещание командного состава. По инструкции мы с Улей сейчас старшие командиры, несмотря на то, что звание не присвоено. Инструкции пишут кровью, и добровольно их никто нарушать не будет, если ты не Винокуров, конечно.
Странно, кстати, что Улю это так удивляет, но я молчу, усаживаясь с ней за стол. Замешательство старших товарищей, кстати, понятно – мало кто отважится с ходу решиться, но и особо странного здесь ничего нет, бывает и такое. Вот мотив сбора мне особенно интересен. Впрочем, очень скоро мне представляется возможность увидеть… Надо сказать, что мнемограмма ребенка – сам по себе необычный случай, да еще и Винокуровой, но, видимо, другого выхода не было.