Когда я обучался в католической школе, монахини и священники учили, что Бог – это некто, существующий в реальности, восседающий на престоле где-то на небесах и обладающий вполне определенными поведенческими характеристиками. Он наблюдает за нами, воздавая гневом за наши грехи и любовью за добродетели. Иисус – Его Сын – восседает по правую руку от престола Творца, взирающего на хорошие и плохие поступки человека. Меня учили, что «хорошие» люди вечно будут жить рядом с Иисусом и Богом, а «плохие», «грешные» попадут либо в ад на веки вечные, либо в чистилище. Меня учили, что в Конце Света Иисус вернется и все люди воскреснут и восстанут в физическом теле из своих могил. «Праведники» попадут в рай, а «грешники» навсегда отправятся в ад. Во время Пасхальных празднеств разыгрывается множество сценок на тему Страстей Господних, вызывающих в зрителях сильные чувства. Помню, как поразила меня и шокировала беспричинная жестокость римских солдат в разыгрываемой актерами сценке; в моем уме осталось неизгладимое ощущение сострадания к этому человеку, Иисусу, который неким образом много лет назад «умер за меня». Странное чувство возникло во мне, некая смесь жалости, печали, страха и смущения наряду с мрачно-суеверной набожностью и преданностью этой личности, то есть Иисусу, столь сильно любившему меня и все человечество и пожертвовавшему жизнью, чтобы «искупить мои грехи». В ответ я чувствовал, что «если Он умер за меня, то наименьшее, что мне остается, – последовать за Ним».
Выйдя из детского возраста, я испытал разочарование, так как столкнулся с противоречиями между тем, что говорилось, и тем, что в действительности делалось священнослужителями и прихожанами. Столь же плохо согласуется с учением Церкви реальность истории религии. Несмотря на величественность церковных идей, поступки причастных Церкви не соответствовали правилам, установленным ею же. Изучение истории, с ее неисчислимыми актами насилия и жестокости, убийствами и несправедливыми деяниями, такими как работорговля и разграбление Африки и обоих Америк, на которые Церковь смотрела сквозь пальцы, еще больше подорвали мою веру; возникло чувство недоверия ко всем религиям, а само по себе представление о том, какой же должна быть религия, становилось все более смутным и путаным. Однако я никогда не терял веру в существование всепоглощающего «Высшего Существа» или «Творца».