Букволюбие.txt - страница 7

Эта акция полемична не только по отношению к концептуалистской акции Пригова, в рамках которой авторская декларация подменяла собой материальное ее воплощение. Она является своего рода инверсией модернистского жизнетворчества, которое предполагало выход художника за границы эстетического в сферу самой жизни, превращение ее в такой же материал для его творчества, как и собственные его произведения, так что жизнь творца становилась главным его творением: его имидж, его поступки и даже его частная жизнь. Лукомников же, наоборот, свою частную жизнь превращает в процесс перманентного и бесконечного творчества, где рядом с вполне конвенциональными произведениями пишутся вещи экспериментальные, эскизные, даже как будто случайные, проблематизирующие вопрос художественного качества. Они на самых разных площадках – от клубов, библиотек и школ – и до социальных сетей предъявляются потенциальному читателю, в соцсетях – с возможностью обсуждения различных вариантов.

Эти стихотворения являются таким же производным от субъектности их автора, как и его узнаваемая внешность, манера чтения, как все прочие сферы его многообразной деятельности – перформативно-акционистской, актерской, преподавательской, составительско-издательской и др. И все они проблематизируются: скажем, аутентичность внешности – коллекционированием образов тех, на кого Лукомников, по мнению его читателей и корреспондентов, походит16. Аутентичность творчества – практиками плаги-арта, демонстративного «присвоения» чужих строк и находок, а также переводческой деятельностью, размывающей границы между авторской и чужими поэтиками. Исполнительская манера – актерством автора, обнажающим сконструированность своего сценического образа. Наконец, его автокомментарии, лекции и мастер-классы по поэзии – это способ самому объективировать не только результат своего творчества, но и его процесс, форма авторефлексии человека и поэта Германа Лукомникова.

По свидетельству Григория Кружкова,