Совершенно точно с того момента, как я к нему подошел, прошло минут пять. Даже больше.
Что же вы, Наташа Михална, ребенка, да еще и не своего, тут одного оставили?
Не педагогично…
– А мамка твоя где? – спрашиваю.
Малой вскидывает на меня хмурый взгляд, смотрит как на долбоеба.
– Я же сказал, Наташа сейчас придет, – бурчит он тоном чертова умника.
Не понял.
– Твою маму зовут Наташа?
Кивает.
– А Наташа Михайловна тогда кто?
– Мама… – отвечает.
Признаюсь, когда я свой первый в жизни нокаут получил, у меня так башка не болела.
Сейчас же мой мозг нервно курит в сторонке.
– То есть Наташа, твоя мама и Наташа Михайловна – это один человек? – предполагаю я.
Сложно…
Пацан тоже задумывается, складывает два и два, после чего активно кивает.
Зашибись…
– А тебе сколько? – спрашиваю я прежде, чем у нашего подъезда чуть ли не со свистом тормозит такси.
Дверь машины резко открывается, и из нее в прямом смысле вылетает Михална. Чернее тучи. Она несется на нас как ураган. На ее лице красные пятна, глаза мечут молнии.
Чем они ближе, тем страшнее. Выглядит как мой тренер, который собирается надрать задницу.
У меня поджимаются яйца и у пацана, видимо, тоже, раз, заметив свою огнедышащую мать, придвигается обратно ко мне.
Наташа
Свой пульс я слышу в ушах.
Даже с учетом того, что вижу сына целым и невредимым, уверена, сегодняшнее утро еще аукнется мне каким-нибудь хроническим дерьмом.
С неуправляемой скоростью меня несет к Семену с единственным желанием – всыпать ему по самое не хочу, а потом обнять до хруста костей.
Первое желание выразительно транслируется на моем лице, и инстинкт самосохранения заставляет сына подвинуться к соседу, в компании которого восседает на дворовой скамье.
Две пары глаз смотрят смерти в глаза. То есть мне. Кроме шуток, я готова убить…
– Спокойно…– вскакивает Соколовский и преграждает мне путь, избавляя от греха.
Мужские ладони на моих плечах, широкая грудь не дает заглянуть в наглые глаза сына.
– Да ты… ты… ты просто…– хриплю как невменяемая, глядя на Сёму.
– Наталья Михайловна… – удерживает трепыхающуюся меня Соколовский.
Семен скукоживается. Превращается в один маленький боязливый комок, но я настолько заведена, что вижу перед собой только единственную цель – добраться до него.
Я брыкаюсь в мужских крепках руках как попавшая в сетку селедка. Во мне бушует злость. Сейчас она правит эмоциями, но еще недавно меня душил страх.