– У вас все нормально? – вглядывается мне в лицо проницательная Оля.
– Да, – натянуто улыбаюсь я.
По крайней мере мы с Сашей стараемся делать вид, что все нормально. Мы переписываемся. Я отвечаю на сообщения Самойлова, а он спрашивает лишь о том, что даже по касательной не задевает тему вчерашнего конфликта.
Наверное, это часть отношений. Конфликты, недопонимания, ссоры… Стоит воспринимать их объективно. Но во мне будто что-то щёлкнуло, переключилось, и я не могу вернуть то состояние штиля, которое испытывала рядом с Сашей.
Вижу, что подруга сомневается в искренности моей улыбки, но решает не комментировать. Вместо этого она восхищенно тянет:
– Бог ты мой…
Оля смотрит вправо, туда, где располагается касса. Ее глаза широко распахнуты, и она почти не дышит.
Поворачиваю голову, чтобы найти источник такой реакции Баровски, и замираю.
– Кто ж тебя создал такого? – с блеском в глазах бормочет подруга. – Если бы не гребанная встреча с клиентом, ксивой клянусь, я б ему дала. Интересно, а спереди он такой же охрененный, как его вид сзади?
Пропускаю вопрос мимо ушей, ведь внизу моего живота уже привычно наяривают круги от вида знакомого разворота плеч, спины и затылка. Соколовский.
Он стоит у кассы, облокотившись прямо на столешницу, за которой выпрыгивает из трусов девушка-кассир. Она краснеет и хихикает, пока этот невозможный пикапер о чем-то с ней беседует.
– Жаль, что сегодня это потрясающее молодое тело достанется этой малолетке, – вздыхает Ольга.
– Ты о чем? – перевожу взгляд на нее.
– Да он ее умело клеит, а она уже растеклась!
– У него вроде девушка есть… – я говорю зачем-то.
– Ты его знаешь? – изумляется Оля.
– Он мой сосед. И студент. А еще тот, кто заставил мою машину на парковке, – говорю с раздражением в голосе, бросая взгляд правее. Туда, где наглец вместе с кофе берет номер телефона у краснеющей фиалки.
Мерзавец!
– Обалдеть, Кузнецова. Ты мне не говорила…
– О чем я должна была говорить? Что этот… – киваю я в сторону Соколовского и затыкаюсь. Потому что он смотрит прямо на меня.
На его губах сияет ослепительная улыбка. Карие глаза тоже улыбаются, а когда он салютует мне стаканчиком с кофе, я, мать твою, забываю, как дышать.
– Уф, подруга, время! Отдыхать, конечно, хорошо, но с деньгами еще лучше. Мне пора, – Олька резко вскакивает с кресла. Снова целует меня в щеку, пока я торможу, как слабоумная. – Ты идешь? – спрашивает меня. – Черт, нет с собой налички… – сетует.