– А зимой?
Мальчишка хохочет.
– Как он может зимой ходить? Зима только будет! – смеется он, теряя из раскрытого рта хлебные крошки. Собирает их с дивана и обратно в рот засовывает.
У меня на полу еще есть, но этим пусть робот-пылесос займется.
– Ну да… – говорю туманно, решая не развивать дальше тему. – Слушай, – внезапно осенят меня, – ты сказал, что оставил записку, выходит, ты ушел без разрешения?
– Я не смог спросить. Мама занимается с ученицей, а бабушка и дедушка ушли в гости, – поясняет сосед.
– То есть… тебя скоро будет искать твоя мама? – спрашиваю прежде, чем раздается звонок в дверь. – Она? – киваю в сторону прихожей.
Звонок повторяется, и пацан вжимает голову в плечи.
– Она, – отзывается с небольшой досадой он.
– Может, не будем открывать? – предлагаю с улыбкой.
Коротко хихикнув, Семен крутит головой, говоря:
– Она сломает дверь, – зажимает ладошками рот, хохоча в них.
– Тогда… – я встаю с дивана и складываю вместе ладони, вытягивая указательные пальцы и сооружая из них пистолет, – за мной! – командую. – Ствол с собой?
Сёмка тут же включается в игру. Спрыгивает с дивана вслед за мной и повторяет конструкцию из пальцев.
Вместе крадемся к двери.
– Тс-сс… – подношу палец ко рту, прося соблюдать тишину, – там, за дверью, находится особо опасный преступник, – говорю шепотом. – Когда я ее открою, мы резко наставляем стволы на бандита. Понял?
Пацан чуть ли не ссытся от радости. Подвизгивая, нетерпеливо подскакивает на месте, а глаза озорно блестят.
– На счет – три. Раз, два… три! – я распахиваю дверь, и мы с Семёном выскакиваем из-за нее, наставив на ошарашенную Наташу Михалну «пушки».
– Руки вверх. Полиция! – визжит Сёмка. – Пиф! Паф!
Наташа вздрагивает. Ее изумленный взгляд мечется между нами, и пока она растерянно хлопает глазами, я хватаю ее за руку и втаскиваю в прихожую.
Прижимаю соседку к стене, веля Сёмену выйти на площадку:
– Проверь, нет ли сообщников! А я пока обыщу её… – одной рукой обхватываю запястья Наташи и поднимаю их наверх в то время, как вторая моя рука ползет по изгибу бедра…
– Сопротивляться бесполезно, – говорю хрипло, глядя в широко распахнутые потемневшие глаза Наташи.
Она словно парализована и даже не пытается вывернуться, так что мое предупреждение – всего лишь пустые слова.
Ее сердце долбит мне в грудь, под пальцами чувствую пульс на ее запястье. Дыхание частое и заразительное, и мое дыхание неожиданно подстраивается под ее.