– А на эльфийскую веревку камешек нельзя было повесить? – проворчал Эрл, поднимая упавшую в песок цепочку и возвращая ее ребенку на шею.
– Нет, – покачал головой Ворон. – Эльфийские веревки полностью блокируют магию. Пока он растет, этого делать категорически нельзя. Это все равно что нацепить ему на ножку железный башмачок и оставить до совершеннолетия.
Едва цепочка оказалась застегнутой, Конор снова схватил ее, но Леонард молниеносно перехватил его ручку и, глядя ребенку в глаза, строго сказал, выделяя каждое слово:
– Снимать. Нельзя. Мама. Расстроится.
Малыш внимательно посмотрел на короля, потом перевел взгляд на меня. Несколько секунд ничего не происходило, но затем ребенок отпустил цепочку и, высвободив свою ладошку из ладони Леонарда, протянул ко мне ручки. Когда же я взяла его у Ворона, Конор обхватил меня за шею и прижался ко мне изо всех доступных ему сил. И хорошо, что только физических. Магические объятия меня бы, наверное, прикончили.
– Дети – это тоже люди, – наставительно сказал полуэльфу Леонард. – С ними разговаривать надо, объяснять. А не просто нахлобучивать что попало на шею. Ты бы такое стерпел?
– Уж как-нибудь сам разберусь, – проворчал Ворон. – Вот появится у тебя скоро дочь, посмотрим, как ты с ней объясняться будешь.
Ничего более не сказав, полуэльф ушел в один из шатров. Я же приготовилась к возмущенному воплю: «Как дочь?!», однако его не последовало. Леонард лишь усмехнулся и, поцеловав меня в макушку, ушел заниматься расстиланием пледов.
Поняв, что моя помощь никому не требуется, я ушла с ребенком к берегу и, усевшись на песок недалеко от воды, тихо сидела, слушая море и краем глаза следя за играющим с камушками Конором. Ни о чем не думая, просто наслаждаясь жизнью. Ведь если разобраться, из чего она складывается? Кто-то считает, что из поражений и побед, из бесконечного карабканья к какой-то цели среди лавин и отвесов. Кто-то считает, что жизнь – это служение чему-либо: людям, идеалам и прочее. Для кого-то жизнь состоит из постоянного удовлетворения собственных или несобственных прихотей. Для меня же жизнь – это счастливый детский смех. Это шершавая ладонь, бережно сжимающая мою руку. Это мягкие подколы и безобидная забывчивость. Это дорогие мне люди. Моя семья. И лишь минуты с ними я могу считать действительно значимыми.