Грааль - страница 2

Шрифт
Интервал


Но пиктский шаман
Последний
Стоит на своей скале.
«Мы спали во тьме до срока, а после, спеша, взросли,
Нас вытолкнуло дыханье стонавшей нами земли.
И деды падут, и внуки, сожрем и этих, и тех,
Дети Богини мертвых не имут иных утех —
А только убить другого, сгнить, превратиться в текст».
И так он стоит, мертвея, над морем из пьяных нас,
Лютых от крови пращуров потомков бессчетных рас,
Нам имя голодный хаос, гулки мечи наши и голоса —
И по щеке шамана тянет свой путь слеза.
А что после нас останется?
Вереск, кровь, небеса.

«Гражданским лицам…»

Христос и святые спали…

(из английского хрониста XIII века)

Гражданским лицам
В обе стороны конфликта
Предписано не морщиться, нести
Общественного ношу осужденья,
Поскольку орки, упыри и твари,
Бесчестят дев и жен, старух и старцев
На мыло направляют без стыда,
Пьют кровь, едят младенцев и лгут.
Конечно, лгут.
Йоркисты рубят головы. Ланкастер
Ланнистеру пообещал дать жару
И выпустил драконов. Те дымят,
Смердят, на них летят драконы Йорков
И побеждают зло.
А зло везде.
В парламентах Ланкастеры и Йорки
Кликушествуют каждый про победу,
Вестимо, про свою. Народ молчит.
Бегут евреи – видно, помнят Норидж…
Ланкастеру достанется клинок,
А после вепря черного заколют,
Вольно же хрипеть: полцарства за коня.
Вон воронье сгущается над полем,
Где обнялись убитые кузены
И ждут, как подойдет уже к раздаче
Какой-нибудь находчивый Тюдор.
Шекспир, восстань. Восстань и прокляни.
У нас чума на оба наши дома.

«Человек с другой стороны стекла поднимает ночь на плечах…»

Нине Архиповой

Человек с другой стороны стекла поднимает ночь на плечах.
У нее в зрачках зеркала и в руках рычаг,
Она смотрит в упор и режет тоже в упор.
У нас договор.
Она смотрит и говорит: ты сейчас мертва.
Вот твои потроха отдельно, вот руки и голова.
Не печалься, сейчас споем и тебя сошьем (давай-ка нырнем в водоем)
Мы вдвоем.
В водоеме нас выталкивает среда
Соленая – оттуда, где мертвые, туда, где живы всегда,
Где по венам ток, в глазах поблескивает слюда.
Переплавим слезой любую слюду в зеркала, в стекло —
Станет светло.
Теперь, говорит, плыви.
Теперь, говорит, иди.
Ну и что с того, что тело тесно в груди?
От живой воды в горле чуток першит,
Потому что язык шершавит, наискосок пришит,
Потому что подземный ток обварил крутым кипятком слова.
Эта смотрит в прицел и говорит:
Жива.

«Автопортреты в возрасте за сорок…»