Он перевел взгляд на Вейра.
– А вот у вас, уважаемый брат Ай-Дэ, фонетика другая. Более открытая, с короткими гласными и округлым zh – вы говорите, если я не ошибаюсь… на лоянском диалекте?
Профессор улыбнулся.
– Острый слух. Да, вы правы, достойный брат Ши. В университетские годы я посещал лекции одного выдающегося специалиста по древнекитайской филологии – профессора Цзян Хуэна, родом из Лояна, из Хэнани. Он преподавал не только теорию, но и говорил исключительно на своем родном диалекте. Я не мог не впитать это звучание. Оно прочно въелось в мой слух.
Ши Лин с интересом кивнул.
– Тогда у нас сегодня за столом собралось все, что нужно для поэтического диспута: голос столицы, голос восточной земли и голос будущего. И пусть эти голоса говорят разными тонами – суть, как всегда, между строк.
Эвелин чуть улыбнулась, а Вейр, подняв чашу, добавил:
– Главное – чтобы в этом споре не исчезла тишина.
Ужин протекал в теплой, почти семейной атмосфере. На низком столике из черного цзытаня один за другим появлялись изысканные блюда: прозрачные, как крылья цикады, пельмени цзяоцзы с начинкой из речного окуня; хрустящие побеги бамбука, тушеные с кунжутным маслом; тонко нарезанная утиная грудка, завернутая в рисовые блинчики с соусом из гранатового меда. И главное украшение стола – золотистый пирог хуагао, чья слоеная текстура напоминала страницы древнего манускрипта.
Беседа лилась легко, как вино из нефритового кубка. Ши Лин, умелый рассказчик, оживлял истории о своих странствиях, а Эвелин удивляла хозяина точными цитатами из «Чжуан-цзы»4. Даже профессор Вейр, поначалу скованный, расправил плечи, сравнив даосские парадоксы с квантовой физикой.
Когда последние лучи солнца окрасили беседку в цвет спелой хурмы, Ши Линь медленно поднялся со своего места, его шелковый халат мягко шуршал, словно шепчась с вечерним ветерком.
– Небесные ступени уже усыпаны нефритовой пылью звезд. Позвольте проводить вас в комнату для гостей.
Он указал тростью на соседний павильон, где уже горели бумажные фонари:
– Комната для гостей готова. Вы найдете там свежие танпу (шелковые одеяния) и воду с лепестками хризантемы для омовения ног.
Сложив руки в гуншоу, он произнес прощальные слова, смешав учтивость с дружеской теплотой:
– Спокойной ночи, благородные друзья. Пусть сны принесут вам горы, покрытые цветущей сливой. До утра.