Она указала на запись о «полной интеграции в программу» и «тесте на лояльность».
– Я думаю, он не просто разделяет личность. Он создает новую, полностью лояльную ему, способную функционировать автономно, без постоянного контроля. Своего рода… глубокого агента внутри человеческого сознания, – она замолчала, осознав, что её профессиональный интерес проявляется слишком явно, создавая диссонанс между этической оценкой и научным любопытством.
Костин выглядел ошеломленным – классические признаки когнитивной перегрузки: расширенные зрачки, замедленные моторные реакции, микропаузы в речи.
– Это звучит как плохая научная фантастика, – сказал он. – Или как теория заговора. Вы понимаете, насколько невероятно это звучит?
– Поверь мне, я понимаю, – ответила Елена, инстинктивно переходя на менее формальное обращение для установления эмоционального раппорта. – Но я видела Марину. Видела, как она меняется. Это не игра, не актерство. Это глубокое, структурное изменение психики.
Она подошла к окну, глядя на ночной город – мозаику огней и теней, визуальную метафору фрагментированного сознания. Где-то там были люди, потерявшие себя. Кирилл. Анна. И, возможно, другие.
На стекле отражалось её собственное лицо, наложенное на городской пейзаж – полупрозрачный призрак, вплетенный в ткань внешнего мира. Визуальная иллюзия создавала эффект размытия границ между субъективным и объективным, внутренним и внешним – то самое состояние, которое она намеренно вызывала у пациентов в своей методике символического отражения.
– Савченко был моим наставником, – сказала она тихо. – Я восхищалась его интеллектом, его пониманием человеческой психики. Я никогда не думала, что он использует эти знания… так.
Мысли вернулись к содержимому папки с её именем. К тому, как тщательно он изучал её – не только как психолога, но и как человека. К отчетам о её травме, которые могли быть составлены только на основе её личной терапии. Это было нарушением всех профессиональных границ, всех этических норм. Это было предательством.
И всё же… часть её, тёмная, любопытная часть, которую она старательно держала под контролем в глубоких слоях психики, не могла не восхититься масштабом его замысла. Если бы он действительно нашел способ целенаправленно модифицировать человеческую личность… это было бы революционным открытием. Жутким, но революционным.