– Вы взяли нас с собой…
– В новый дом – и без нас?
– Мы не могли вас оставить!
Ян сел, встряхнул головой: она шла кругом.
– Кажись, ты хворый, хозяин, – хвостатый протянул ему полбублика, – на, поешь.
– Откуда бублик?!
– Испекли, – испуганно прошептал домовой.
– Ну, конечно… – Ян сжал голову руками. – Я двинулся… Надо поспать… утро вечера…
– Правильно! – согласились домовые и стали подталкивать его под локти. Он послушно встал, а они продолжали, тыкаясь в ноги, направлять его к свободной камере.
Ведомый домовыми, он разделся, открыл «гробик» и улёгся. Домовые заглянули внутрь:
– Ты поспи, – сказал седой. – Чего тебе тут мыкаться? Мы на вас насмотрелись, бродите одни, бредите. Лучше уж спите, а мы сами за всем присмотрим, чай не велика сложность. И с кораблём столкуемся, то ж почти живая тварь.
– Сменщик мой… через месяц… – пробормотал Ян, чувствуя сонливость. От домовых исходила успокаивающая аура.
– Не проснётся, – ответил домовой. – Спите все. А придёт время, мы вас разбудим, честь по чести.
– Разбудим! – закивали остальные.
И седой решительно подвёл итог:
– Дежурные теперь – мы!
Прыжок – другого пути нет.
Они ещё не видят пелену бессейна, они ещё не съели чистое сердце. Они не смогут повторить этот путь, значит – там спасение.
Мерцающая завеса идёт рябью, как вода в ветреный день. Синяя, зелёная, бурая, кроваво-красная, и за ней – световые годы до ближайшей звезды.
Но в конце… в конце…
Темнота.
***
Алекс открывает глаза… и думает, что нет, пожалуй, они всё ещё закрыты. Потому что вокруг – темнота. Но потом из неё проступают очертания предметов: стулья, диван, два кресла из комплекта – всё закрыто чехлами. На большой стол постелены газеты, ими же обёрнуты ножки, поверх перевязаны бечёвкой. На люстру намотан целлофан. Окна без занавесок, но снаружи – безлунная, хмурая ночь, вот откуда такая темнота. У воздуха вкус пыли.
Алекс узнаёт столовую в доме папашки Филиппа… Пса, то есть. Все его так зовут, и Алекс тоже – не хочет выделяться. И так удача, что теперь в компании, что нашлись друзья… да ещё такие.
Но почему всё обёрнуто и спрятано? Разве они не ехали сюда за…
Воспоминание причиняет боль, будто его запихивают в голову насильно. Алекс – всё ещё на полу, в углу комнаты, раскинув ноги и прижавшись к стенам, – от боли хватается за виски, сжимает их и хнычет: нет, это… нет, так не должно быть! Кто-то выжигает образы калёным железом, будто клеймит, будто… Алекс кричит и падает направо, соскальзывая по стене.