– Вот оно… – прошептала Лина, её голос дрожал так сильно, что слова едва можно было разобрать. Она прижалась к холодному стеклу, её глаза были широко раскрыты от смеси ужаса и какого-то извращенного, болезненного восхищения. – Это… это так красиво. И так страшно. Вы… вы чувствуете? Как будто оно смотрит прямо на нас. В самую душу.
– Не выдумывай, док, – бросил Дрейк, но в его голосе не было и тени привычной насмешки. Он тоже смотрел на Разлом, и его пальцы, до этого машинально вертевшие нож, замерли. Кайл заметил, как его напускная ухмылка окончательно исчезла, сменившись выражением глубокой, звериной настороженности. Даже он, со всей его бравадой и цинизмом, не мог игнорировать это место. Это было нечто, выходящее за пределы его понимания боя и смерти.
Кайл хотел ответить, что-то сказать, чтобы успокоить их, или, может быть, самого себя, но его слова застряли в горле, когда «Громовой Коготь» внезапно и сильно затрясло. Не как от удара или неровности дороги – это было глубже, фундаментальнее, словно сама реальность под ними сдвинулась, пошла волнами. Датчики на приборной панели взвыли пронзительной, разрывающей уши сиреной, экраны мигнули ослепляющим красным, и в тот же момент воздух внутри кабины стал тяжёлым, почти вязким, как будто их погрузили в густой, невидимый сироп. Лина коротко вскрикнула, схватившись за голову, её лицо исказилось от внезапной, мучительной боли, а Эва выругалась сквозь стиснутые зубы, отчаянно пытаясь удержать управление и не дать машине перевернуться.
– Гравитационная аномалия! – крикнула она, её голос едва пробивался сквозь нарастающий гул. – Сильнейшая! Держитесь! Это намного мощнее, чем предыдущие скачки!
Кайл почувствовал, как его тело становится невыносимо тяжёлым, будто кто-то невидимый налил расплавленный свинец в его вены. Каждый мускул протестовал, каждое движение давалось с неимоверным трудом. Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на команду, и увидел, что Лина согнулась пополам, её лицо исказилось от невыносимой боли, а из носа тонкой, тёмной струйкой текла кровь. Дрейк, стиснув зубы до скрипа, пытался подняться, но его буквально впечатало в пол, а нож с лязгом выпал из ослабевших рук. Эва, вся покрытая потом, боролась с рычагами, её губы шевелились, выкрикивая какие-то команды или проклятия, но её голос был едва слышен сквозь низкий, вибрирующий, проникающий в самые кости гул, который, казалось, исходил отовсюду и ниоткуда одновременно.