В Управлении – та же тишина. Те же кивки. Но что-то было иначе. Свет был чуть другим. Шум копировального аппарата звучал глуше, внутри головы. Коллега, проходя мимо, назвал его по имени. Только это было не его имя. Он хотел поправить – но почему-то не стал. И сам уже не был уверен, как именно его зовут.
Он открыл дело – одно из трёх. Страницы были исписаны. Но подписи внизу – не его. Хотя написаны его рукой. Он узнал почерк.
Он снял пальто и повесил на спинку стула. Через минуту оглянулся – оно лежало на подоконнике.
Он снова поднял его и положил на стул.
Через полчаса – оно было на нём. Он не помнил, чтобы надевал.
Пальто становилось всё более живым. Оно дышало рядом. Оно «присутствовало». С ним приходили сны – или не сны: фрагменты разговоров, которых не было. Комнаты, где он не был. Но знал их. Зеркала, в которых отражался другой.
Павел Львович начал записывать всё это в чёрный блокнот. Он не помнил, откуда тот у него. Но блокнот тоже хранил порядок. На каждой странице – дата. А под ней – чужой почерк.
Он заметил её не сразу. Бумага была вложена между подкладкой и внутренним швом пальто, будто вложили специально – но так, чтобы не каждый нашёл. Сложенная вчетверо, без подписей и штампов. Только надпись сверху:
ИНСТРУКЦИЯ ПО НОШЕНИЮ / личная копия / не подлежит копированию
Он развернул. Бумага пахла старым архивом, пыльным деревом и чем-то сладковатым, что не имело запаха – но было. Шрифт машинописный, почти стёртый. Текст был таким: