– Что это значит? – прошептала она, глядя на Якова.
Он нахмурился, пробегая пальцами по строчкам, словно они могли обжечь.
– Не знаю. Но это не просто дневник. Это… как предупреждение. Мой отец говорил, что Распутин путается с людьми, которые хотят перемен. Опасных людей.
– Каких перемен? – Анастасия сжала кулаки. Она слышала шёпот о недовольстве в народе, о солдатах, умирающих на фронте, о хлебе, который становится дороже золота. Но здесь, в стенах дворца, это казалось далёким, как страшная сказка.
– Таких, что могут свалить всё, – Яков понизил голос. – Если кто-то узнает, что у вас это, вас не пощадят. Даже вы – княжна.
Анастасия посмотрела на него, чувствуя, как её привычный мир начинает трещать. Она всегда была младшей, шаловливой, той, что прячет лягушек в туфли сестёр. Но теперь перед ней лежала тайна, которая могла изменить судьбу её семьи.
– Тогда мы разберёмся сами, – сказала она решительно. – Ты со мной?
Яков долго смотрел на неё, его серые глаза были серьёзны, но в них мелькнула искра восхищения.
– С вами, ваше высочество. Но только если вы перестанете называть меня трусом.
Анастасия рассмеялась, и в этот момент за окном ветер взвыл громче, словно предвещая бурю, которая уже стучалась в двери империи.
Царское Село, декабрь 1916 года
Анастасия притаилась в узком коридоре, ведущем к покоям Распутина. Холодный воздух пробирался под её тёплый плащ, а в руках она сжимала фонарь, отбрасывающий дрожащие тени на стены. Дневник, спрятанный под корсажем, казалось, жег кожу. После недели тайных встреч с Яковом они решили выяснить, что ещё скрывает «друг» её матери. Слухи о его влиянии на царицу росли, как сорняки, и Анастасия чувствовала: ответы где-то здесь, в его комнате.
– Ты уверена? – прошептал Яков, стоя за её плечом. Его дыхание было тёплым в холодном воздухе, а в голосе сквозило беспокойство. – Если нас поймают…
– Тогда скажем, что я искала кота, – отрезала Анастасия, но её сердце колотилось. Она повернула ручку двери, и та со скрипом поддалась.
Внутри пахло ладаном и чем-то приторным. Комната Распутина была странной смесью хаоса и святости: иконы на стенах соседствовали с разбросанными бумагами, а на столе лежала недопитая бутылка вина. Анастасия подняла фонарь, осматривая половицы. «Под половицей», – сказала горничная. Она опустилась на колени, ощупывая доски.