Что?!. Но… Но… Это же предательство!
У меня в груди замерло сердце. А потом сорвалось в отчаянный забег, подстегиваемое осознанием. Нет! Я не могу этого допустить! Но… Но что я могу сделать?
Наверное, рано или поздно, но я выдала бы себя, выдала свое присутствие на галерее. Бешеным стуком сердца. Или слишком громким дыханием. Или мыслями, которые метались в голове, как сумасшедшие, с грохотом сталкиваясь друг с другом. Но на мое счастье, дядя и кузен Темриз не стали задерживаться на галерее. Дядя озабоченно сообщил, что несмотря на все предосторожности, им все равно необходимо находиться на людях. Велел Темризу отправляться в казармы. И вскоре их шаги и голоса уже стихли на лестнице. А я все равно еще долго лежала, не смея шевельнуться, вдохнуть. Не веря в услышанное. Это я, наверное, просто задремала в своей комнате, ожидая, пока Меланка принесет мне свой плащ, вот и снится… всякое. В голове не укладывалось, что так может быть на самом деле, что нас предали самые близкие…
Моя мама погибла во время набега нежити, когда мне было всего пять лет. Я ее совсем не помню. Только ее ласковый голос иногда солнечным колокольчиком звучит в памяти. Воспитывала меня нянюшка и кормилица. И сколько я себя помнила, нянюшка с недоверием относилась к младшему княжичу. Не нравился ей чем-то дядя. Но об этом нянюшка лишь раз сказала самому князю. А когда тот в ответ рыкнул, что не позволит бездоказательно чернить брата, ушла. И с тех пор позволяла себе пожаловаться лишь мне. Да и то за закрытой дверью детской.
Я помню, нянюшка сказывала, что младший княжич появился в княжеском доме за год до гибели мамы. Без супруги. Зато с годовалым ребенком на руках. Что там уж стряслось с его супругой на самом деле, мне никогда не рассказывали. Но с тех пор мы так и жили все вместе: отец, двое моих братьев, я, дядя и Темриз.
Кузен был младше меня на три года. Когда мне стукнуло восемнадцать и отец впервые заговорил за общим столом о моем замужестве, дядя, вроде как в шутку, предложил мне в супруги Темриза. На тот момент кузен был толстоватым и прыщавым увальнем почти на две головы ниже меня. У него часто текло из носа. А на бороде росли редкие и неопрятные волосы вместо бороды. Но с оружием он уже тогда управлялся неплохо. Несмотря на это его достоинство, несомненное в наших опасных краях, я со всем пылом и эгоизмом юности высмеяла кузена. Так, что он потом долго избегал попадаться мне на глаза.