Снаружи неистовствовала метель. -28 – настоящая весна! Злобно бился ветер, забрасывая снежными зарядами. Стены скрипели, словно невидимый зверь проводил когтями по стали или стеклу. Дверь сопротивлялась, отказываясь открываться. Сама станция не желала выпускать Михаила из своей власти.
А если… Нет-нет! В двери нет автоматики! Незачем еще додумывать: он и так сделался параноиком и близок к полному помешательству!
Михаил распахнул дверь и шагнул наружу, пошатнувшись под ударившим его в лицо ледяным ветром. Снежинки слепили глаза даже сквозь защитные очки, бешено метались в воздухе, сливаясь в сплошную белую пелену. Уже в трех шагах нельзя было ничего разглядеть. Он пошел по тропинке к теплым гаражным боксам: там хранилась часть бочек с топливом, а также канистры. На тропинке успело намести сугробы, и Михаил проваливался в снег почти по колено. Каждый шаг давался с трудом. Ветер норовил сбить с ног, не позволял дышать. Михаил остановился, надвинул поглубже капюшон, наклонил голову, вжав ее в плечи, и вновь двинулся вперед.
Белесая мгла вокруг, завывания ветра, приглушенный хруст снега под ногами… Что-то не так… В вихрившихся снежинках, в кружении метели Михаил почти ничего не видел. Но ему казалось, что он чувствует чье-то присутствие. Он скинул с плеча ружье, крутанулся, настороженно поводя стволом. «Почудилось, – решил он. – Никого тут нет. Погода не располагает к прогулкам».
Гаражные боксы он отыскал почти на ощупь, отпер крайний и вошел внутрь. Из первой попавшейся бочки наполнил две канистры – больше все равно не унести. С канистрами в обеих руках Михаил переступил порог, высматривая следы, по которым пришел. Он не успел сделать и десятка шагов, как из снежного морока на него надвинулась тень. Загородила путь, встав прямо на тропе. Михаил опустил канистры в снег, протер рукавицей залепленные очки, снова схватился за ружье.
Медведь. Огромные лапы утопают в снегу. Сливающийся с белой метелью, зверь казался порождением этого снежного ада. Медведь издал негромкий рык.
– Ты, Аста? – позвал Михаил.
Он узнал медведицу, которую полярники прикормили еще год назад, когда та была подростком. Медведицу назвали Астой, она была почти ручной, не проявляла агрессии и до сих пор иногда приходила к станции.
– Пусти, Аста! Дай пройти!
Медведица и не думала уходить с тропинки. Михаил поймал ее взгляд. Глаза – две холодные черные бусины, лишенные выражения.