Илья чуть приподнял брови:
– Это поздняя версия, часто подвергаемая сомнению. В академических кругах она считается ненадежной.
– Но ведь есть и западные источники. В одной из германских хроник, кажется, у Бременского, говорится, что у Ярослава был сын до Ингигерды. Откуда он взялся?
Он замолчал, задержав на ней взгляд.
– Возможно… – начал он, но не закончил.
– Я просто думаю, – продолжила она, – что если он действительно уже был женат, то это меняет наш взгляд на его мотивацию, на борьбу с братьями. Он уже был князем, уже имел наследника. Возможно, он не просто защищал Новгород, а боролся за династическое право.
– Как вас зовут? – неожиданно спросил он.
– Вы можете называть меня Мила.
Разговор продолжался ещё несколько минут. Другие студенты сначала наблюдали с удивлением, потом – с интересом. Никто не перебивал. Их спор звучал как диалог двух людей, глубоко погруженных в предмет.
Когда занятие всё же завершилось, Мила поднялась, улыбнулась и тихо ушла, даже не обернувшись. Он хотел окликнуть её, но почему-то не решился.
Остаток дня Илья провёл в лекциях. Он говорил о феодальной раздробленности, о Византии, о реформе духовенства – но мыслями часто возвращался к утру. К её взгляду. К ее вопросам. К тому, как легко она ставила его в тупик. Он искал её глазами в других группах, но больше не видел.
Вечером он достал списки студентов – группы, которой читал утром. Ее имени там не было.
Он отложил лист, посмотрел в окно и подумал, что подождёт. Возможно, она придет на следующую лекцию.
Но на следующей лекции её не было.
XXI век, 15 октября 2018 года
Москва, ул. Знаменка
Квартира на четвертом этаже старого дома была почти идеально тихой. Только в открытое окно доносился редкий гул машин, проносящихся по ночной Москве, да из глубины дома слышались приглушённые звуки лифта – словно дыхание самого здания, не слишком глубокое, но и не совсем поверхностное.
Здесь, на Знаменке, всё было старым – в хорошем смысле. Старым, прочным, с историей. Стены этого дома видели больше, чем можно представить. Он стоял здесь с начала прошлого века, пережил смену эпох, взрывы, шествия, реформы. Лепнина на потолках напоминала о времени, когда на улицах ездили извозчики, а в окна домов стучал ветер революции. А теперь отсюда открывался почти не тронутый временем вид на Кремль. Улица Знаменка дышала величием и отстраненным спокойствием старой Москвы. Той, что не меняется, даже если всё остальное рушится.