– Как ты и приказывал, я явилась по первому твоему зову. Мне казалось, что после нашего последнего разговора, между нами больше нет недопонимания. Ты прекрасно знаешь, чем я была занята все время. Или произошло нечто, что мне сейчас неведомо?
– Не прикидывайся несчастной страдалицей. Ты обманула меня, – вскипел уже пришедший в себя Лаван, – все твои слова и выходки ничто после обвинения в колдовстве. И кого обвиняют! Мою дочь, принесшую мне столько горя. Теперь, после всех неприятностей, обрушившихся на мою семью, тебя ждет суд, а меня разорение, и никто нас не защитит, – голос звучал все громче и начал переходить в крик, – и ты смеешь спокойно спрашивать меня: «Что случилось?» Теперь я даже не могу отдать тебя в услужение жрецам бога Сина.
– Я туда особо и не стремлюсь. И никогда не стремилась, как тебе известно, – перебила брызжущего слюной от ярости отца Лия-Тарбит, усаживаясь напротив него. – Если ты о встрече с этим поганцем, Джерабом, то я не совсем понимаю, чем же я все-таки провинилась. Даже если и так, мы будем спокойно обсуждать совершенно внезапно возникшие проблемы, или кричать друг на друга? Я долго не сумею, голос сорву.
– Да как ты смеешь так разговаривать с отцом, – задохнулся от возмущения Лаван, вскочивший со своего места, – совсем сошла с ума? Хорошо бы, если это так. Безумные не могут рассчитывать на наследство, и мне удастся сохранить имущество. Тебя обвиняют в колдовстве, если тебе этого до сих пор не известно!
– Вот только что узнала из твоих уст. Состоится ли суд и чем он закончится, если со мной попробуют разобраться, еще неизвестно. Но я пока жива! Живее всех живых, таковой и намерена остаться. Мало того, я полна решимости выполнить свои обязательства, в отличие от беспочвенных обещаний помощи чужих богов. Сядь и успокойся.
Если ты предпочитаешь пустые надежды на возможное покровительство бога, которому поклоняются потомки Авраама, скажи, тогда я, преданная слуга великой Иштар, буду действовать одна. Но в таком случае забудь об обещанном и продолжай внимать рассказам Иакова. Но боюсь, что ждать придется долго. Ты ведь убедился, что он весьма отличается от своей матери, твоей сестры Ревеки, и склонен полагаться, как и его отец, на провидение своего господа.
– Как ты могла узнать обо всем этом, находясь в одиночестве далеко отсюда, – оторопел Лаван, безвольно плюхнувшись на стул, – неужели великая богиня и в правду снизошла до тебя, или мои молитвы были услышаны, а благословение семье придет через мою обделенную здоровьем дочь. Расскажу тебе, что случилось в поселке за то время, пока ты прохлаждалась в старом загоне. После того, как при свидетелях ты была обвинена в колдовстве, Джераб в сопровождении отца помчались в город и подали на тебя жалобу, которая незамедлительно была принята к рассмотрению. Тебе предстоит предстать перед судьями, а мне… Выбор у меня невелик: молиться либо моим богам, либо единому богу Авраама и уповать на его волю. Что же делать? – на осунувшемся лице отразились терзавшие, этого, по сути дела, пусть и зажиточного, но все же обычного крестьянина, сомнения. – Но одно ведь не исключает другого. Я буду просить о заступничестве своих богов, а единого бога Авраама и Исаака будет просить сам Иаков. Тогда можно надеяться, что за твои провинности у меня заберут не все. А может поверить тебе?