– Где прорыв в Неё? – спросил ученик, и голос его дрогнул, как пламя свечи.
Ошо улыбнулся – едва заметно, будто тень прошла по его лицу.
– Мы вернёмся к этому чуть позже, – сказал он, и в комнате стало тихо. Только ветер шевелил листья за окном, словно повторяя: «Позже, позже».
Ученик остался сидеть, глядя на лампу. Морфей ждал его где-то за порогом, но сон не шёл. Он вспомнил строки, что крутились в голове, как старый мотив: «Вся тварь разумная скучает…» И подумал: а что, если эта Скука – не конец пути, а его отсутствие? Не дверь, а её тень, которую он всё ещё ищет в словах Учителя?
Император Марк Аврелий стоял у окна дворца в Риме. Его тога была простой, без золотых нитей, а взгляд – устремлённым куда-то за горизонт, туда, где кончались дороги империи. К нему приблизился человек – не то философ, не то странник, – чьи сандалии скрипели на мозаичном полу.
– Скажи, мудрый Марк Аврелий, – начал странник, – что есть наша жизнь среди этих молитв, окроплений водой, облачений в пышные халаты? Кукольный театр, где мы дергаемся на нитях?
Марк Аврелий взглянул на него, и в глазах его мелькнула тень улыбки – не весёлой, но спокойной, как у того, кто видел конец пьесы.
– Ты прав, – ответил он тихо, словно ветер за окном говорил за него. – Всё это – сцена, а мы – актёры. Но отпускает нас тот же претор, что позвал сюда.
Странник нахмурился, теребя край своего плаща.
– Но я ещё не сыграл всех актов, – сказал он. – Три прошли, а пяти не было. Разве это не обрыв?
Марк Аврелий чуть повернулся, указав на закат, что красил небо в цвета ржавчины.
– Ты хорошо говоришь, – молвил он. – Но в жизни три акта – уже пьеса. Тот, кто собрал твои кости и дыхание в единое, решает, когда опустить занавес. Он же разложит их в прах. Начало не твоё, конец не твой. Зачем же тревожиться?
Странник замолчал, глядя, как тень колонны ползёт по полу, будто стрелка невидимых часов.
– А кто этот претор? – спросил он наконец.
Марк Аврелий пожал плечами, словно сбрасывая тяжесть вопроса.
– Всевышний Сценарист, как ты мог бы его назвать. Его игра – за пределами наших кукол и нитей. Он не гневается, отпуская нас. Уходи с миром – сцена не держит тех, кто не цепляется за роль.
Странник кивнул и ушёл, оставив Марка Аврелия у окна. Вечер сгущался, и Рим затихал, как театр после финального акта. Где-то за горизонтом Сценарист вёл счёт своим строкам, но ни император, ни странник не слышали его шагов.