. Мы умираем не от ядов, а от объяснений.
Возможно, настоящая медицина будущего – это не таблетка, а жаба. Не анализ, а невыразимый опыт. И если однажды вы увидите доктора Реттига – спросите его:
– Доктор, а вы лечите также от понимания?
И если он кивнет – смело открывайте рот. Жаба уже на подходе.
P.S. Говорят, после церемонии пациенты перестают бояться смерти. Но начинают бояться того, что скажут, когда вернутся.
Фрактальные зеркала самоподобия
В землях Арканума, где узоры небес сотканы из пепла и звёзд, а реки шепчутся с тенями древних лесов, магистр Хаусдорф открыл тайну святых мощей. Не кости праведников, как думали простаки, а фрактальные реликвии – осколки вечности, что мерцали в алтарях забытых храмов. Их называли Зеркалами Самоподобия, ибо каждый осколок, будь то пылинка или громада, повторял целое – бесконечный узор, что ускользал от взгляда и линейки.
В башне из чёрного обсидиана Хаусдорф вглядывался в мощи через окуляр эфирного кристалла. Они не поддавались законам смертных измерений: ребро кости ветвилось в тысячи копий, каждая – уменьшенная тень другой, но искажённая, словно отражение в кривом зеркале. Одни сияли квази-самоподобием, повторяя узор левого края в каждом масштабе, другие – мультифракталами, где симметрия танцевала, меняясь от точки к точке. Их размерность, как было сказано древнем трактате Мандельброта, превышала пределы мира трёх измерений, уходя в тени четвёртого – Хаос Развёртывания.
Эти мощи не просто лежали в саркофагах. Они жили, дышали, множились. Каждый осколок, разломанный жрецом, рождал новый, подобный целому, но иной – симуляция святыни, что прорастала, как корни в пустоте. Легенды гласили: в начале времён Первый Архонт разбил Ключ Вечности, и его части стали мощами, фрактальными семенами, что хранят порядок мироздания. Но Хаусдорф видел больше: они – не просто память богов, а инструмент переписывания судьбы.
Век за веком Консорциум Хранителей – союз жрецов, алхимиков и теневых владык – собирал мощи, вплетая их в ритуалы. Фракталы служили модулями магии: из осколка вырастали храмы, из пыли – догмы, из симметрии – законы. Они перепрограммировали племена, что пели на разных языках, заставляя их видеть единый узор – неофеодальный гобелен мрака и веры. Один жрец шепнул заклятье над мощами, и деревня забыла свой наречённый говор, другой вонзил фрактал в землю – и вырос город, где улицы повторяли изгиб кости. Затраты на хаос сокращались, а контроль ширился, как ветви фрактала в бесконечность.