* * *
Жмурюсь от солнечного света и с усилием толкаю решётку. До того, как всё началось, здесь висели замок и табличка «Опасно! Вход в катакомбы запрещён!». Потом иду мимо бывшего супермаркета к служебному выходу из больницы. Можно не бояться – Пожирающий ушёл из этой части города быстро, до того, как мы впервые выбрались из убежища. Дядя Дор говорит, что он больше сюда не придёт.
– Наелся, – говорит дядя Дор. Правым глазом он смотрит на меня и улыбается, а левым косит в противоположную сторону.
Дядя Дор – странный. Он говорит: «Пожирающий с нами играет», или «Пожирающему там нравится», или «Пожирающий устал». Как будто это животное, а не огонь. Или даже человек. Бред, конечно. Но! Он единственный чувствует, где появится огонь. То есть по очагам много кто может определить. Очаги остаются после того, как уходит Пожирающий. Обычно на камнях или бетоне – они подсвечивают белым или розоватым. И могут вспыхнуть в любой момент через день, неделю. Даже через месяц. Но дядя Дор смотрит не по очагам, он знает, куда пойдёт огонь. Говорит, например, завтра не ходите в центр, будет гореть вышка. А вышка уже месяц как погасла, и огонь от неё ушёл на несколько домов. Выходим – горит. Пожирающий повернул обратно. Вот как он это делает? Откуда знает, когда огонь вернётся?
Он и маме сказал:
– Не нравится мне мост, Ирма. Гореть скоро будет. Не ходите там.
Но они всё равно пошли, хотя мама и говорила с Тэном. Говорила про мост, но он не поверил. Тэн не верит в глупости.
Отсюда мне видно чёрный дым от моста. От дыма небо – как через грязное окно автобуса.
По привычке надела смоченную водой маску из марли. Тэн заставляет их носить. Говорит – может быть дым. Тэн у нас в убежище за главного. Потому что работал пожарным, пока всё не началось. Сейчас за него Кодо, но все знают, что это ненадолго. Что Тэн и все, кто пошёл с ним, вернутся. И мама тоже.
Поднимаюсь по лестнице, на пятый этаж. Под ногами хрустят осколки стекла. Приходится идти медленно и осторожно. Правая нога почти зажила, но одно резкое движение – и всё по новой. Ожоги от Пожирающего долго заживают. Пузыри-то лопаются быстро, а вот корка сходит медленно и кровоточит. Потом под ней появляется розовая, как куриное филе, кожа.
Да, глупо тогда получилось. Видно же было, что камень начал краснеть и нагреваться. Но я тогда ещё не умела их отличать, очаги. Я тогда в первый раз пошла на «вылазку». Сначала ходили только взрослые, а потом нас тоже стали брать. Не мелких, конечно. Тэн сказал – «от тринадцати». А вот в катакомбы нельзя после того, как обвалился ход в западную часть города.