К этому времени чувства далеко завели Терезу. Этот юноша со стройным телом, сильными изящными руками, точеным подбородком, правильно очерченными губами и жестким взглядом темных глаз, каким замечательным казался он ей! Девятнадцатилетний юнец, всего лишь годом старше Терезы, он был холодным, искушенным и дерзким. Но каким нежным виделся он ей, каким желанным! Каждый раз теперь, стоило ему поцеловать ее, Терезу охватывал трепет. В его крепких объятиях, в его сильных пальцах было нечто такое, отчего все ее тело будто пронизывало огнем. Временами он так пристально смотрел ей в глаза, что она едва выдерживала его взгляд.
– В любом случае я подожду, – настаивал он.
Тереза все медлила и медлила, но на этот раз впервые крики отца вдруг оборвались.
Девушка тотчас почувствовала: что-то неладно, – и это встревожило ее куда больше, чем голос старого Рогаума, разносившийся прежде широко окрест.
– Мне нужно идти, – сказала она.
– Вот так так! Да вы трусишка, как я погляжу! – насмешливо бросил Конни. – Отчего вы всегда так боитесь? Отец вечно грозит, что запрет дверь и не впустит вас, но никогда не выполняет своей угрозы.
– Да, но он на такое способен, – испуганно возразила Тереза. – Думаю, на этот раз он так и сделал. Вы его не знаете. Он бывает ужасным, когда по-настоящему приходит в бешенство. Ах, Конни, я должна идти!
Она в шестой или седьмой раз сделала движение, порываясь бежать, но Олмертинг удержал ее. Он обнял ее за талию и попытался поцеловать, но девушка выскользнула из его рук.
– Вот вы как! – воскликнул он. – Хотел бы я, чтоб он и вправду не пустил вас в дом!
На крыльце родительского дома Тереза на мгновение задержалась, чтобы немного отдышаться. Внешняя дверь оказалась открыта, как всегда, но не внутренняя. Девушка попыталась войти, но дверь не поддалась. Она была заперта! На миг Тереза застыла, страх ледяной волной прокатился по ее телу, потом постучала.
Ей никто не ответил.
Тереза снова заколотила в дверь, на этот раз встревоженно, и готова была закричать, но ответа так и не последовало.
Наконец она услышала хриплый, равнодушный голос отца, обращенный вовсе не к ней, но к матери.
– Пускай сейчас же уходит, – сурово бросил отец из гостиной, полагая, должно быть, что дочь его не слышит. – Я ее проучу.
– Может, все же лучше ее впустить? – робко взмолилась мать.