Она поднялась, прошла по затихшему переулку и медленно побрела по улице, однако прогулка вышла безрадостной: Терезу грызла тревога. Здесь еще ходили трамваи, светились витрины магазинов, сновали поздние пешеходы, но она знала, что скоро все это исчезнет, а ее прогнали из дому. Боковые улочки уже опустели, погрузились в безмолвие, тут не было ни души, одни лишь длинные шеренги тусклых фонарей.
На углу на нее едва ли не набросился юный обожатель.
– Так вас не впустили, верно? – спросил он. Глаза его сияли.
В первое мгновение при виде его она обрадовалась, в ее душу уже закрался невыразимый страх. Дом так много для нее значил. До сих пор в нем заключалась вся ее жизнь.
– Да, – ответила она слабым голосом.
– Что ж, давайте немного прогуляемся, – предложил юнец, еще толком не решив, что делать дальше, но ночь еще только начиналась. Так чудесно было, что Тереза здесь, рядом с ним, в его власти.
В дальнем конце улицы они обогнали полицейских Магуайра и Делаханти – те лениво покачивали дубинками и рассуждали о политике.
– Никуда это не годится, – проговорил Делаханти, но вдруг осекся и прибавил: – А это не дочка старого Рогаума там, с Олмертингом?
– Она самая, – отозвался Магуайр, глядя вслед парочке.
– Ну, думаю, надо бы старику получше за ней присматривать, – заметил Делаханти. – Слишком она юна, чтобы путаться с такими, как этот молодчик.
Магуайр согласился:
– Этот малый тот еще задира. Мне он всегда не нравился. Слишком уж наглый. Он работает здесь, на табачной фабрике Майера, и состоит в клубе «Рустерз». От него добра не жди, могу вас заверить.
– Преподайте им урок; я бы так и сделал, – говорил тем временем Терезе Олмертинг, пока они медленно прогуливались. – Мы еще немного пройдемся; пускай они поймут, что вы не шутите. Тогда уж они больше не запрут дверь. А если вас снова не впустят, когда мы вернемся, я найду для вас другое место, будьте спокойны.
Его пронзительные глаза сияли, когда он оборачивался и встречал ее взгляд. Олмертинг уже решил, что Тереза не вернется домой, если он сможет это устроить. Во всяком случае, он знал место получше, чем ее дом, где можно было бы провести эту ночь, – клуб «Рустерз». По крайней мере, там они могли бы побыть какое-то время.
Тем временем старый Рогаум, видевший, как дочь одна идет по улице, изумлялся ее дерзости, но полагал, что вскоре она вернется домой. Поразительно, что она проявила такое своеволие, но он ей покажет! Уж он задаст ей порку! Однако в половине одиннадцатого он высунул голову из окна и не увидел дочери. Не появилась она и в одиннадцать. Тогда он принялся расхаживать по комнате от стены к стене.