– Вы как-то сказали, что со мной год стажировки считается за три.
Его неискренняя улыбка выглядела гораздо естественнее, чем у Констанции. Он был хорош в притворной вежливости, за что, вероятно, стоило благодарить английское происхождение.
– Конечно же, столько много информации! – продолжил он, устремляя взгляд вдаль. – Помню, вы едва справлялись с тем, сколько новых знаний на вас свалилось в то время… Я старался жалеть вас, но, увы, мои стандарты выше, чем у многих, все же есть причина, почему у меня пять благодарностей – впрочем, кто считает? – самое большое фото на стене почета и медаль от Министерства Культуры.
Констанция лишь смутно догадывалась, почему Кинг пробуждал в ней все самое худшее, и оттого каждый раз удивлялась, как заходилось сердце и трудно дышалось от злости в его присутствии.
– Про юбилейную медаль от минкульта я бы молчала. То, что сто пятьдесят лет назад родился Антон Павлович Чехов, – заслуга его родителей, а не ваша. – Пока он обдумывал колкий ответ, она добавила: – В остальном ваши успехи не удивляют, ведь у вас было очень много времени, чтобы добиться таких впечатляющих результатов, – скулы сводило от гримасы любезности. – Вы ведь в Библиотеке работаете сколько, лет двадцать?
Это было явным и намеренным преувеличением, Артур Кинг лишь пару лет назад перешагнул порог тридцатилетия, о чем Констанция прекрасно знала. Но во время стажировки он постоянно подчеркивал их не столь уж существенную разницу в возрасте – всего семь лет – и использовал это как аргумент при любом удобном случае.
– Одиннадцать лет, – поправил ее Кинг совершенно невозмутимо. – Что ж, как говорят, «Мои годы – мое богатство».
– “Года”, Артур, говорят “мои года”.
Он недовольно поджал губы. Констанция была уверена: его раздражали не столько сами замечания, сколько понимание, что она поправляла ошибки намеренно, чтобы досадить.
Тут Нинель Владленовна довольно грубо прервала их беседу неделикатным покашливанием, а затем словами:
– Хватит красоваться друг перед другом. Арт, иди и на деле покажи этой девчонке, кто тут лучший.
Артур вновь сдержанно улыбнулся, манерно поправил галстук и вышел. Констанция все это время возмущенно глядела на Нинель Владленовну.
– Ты прелесть, солнышко, цветочек, – сипло пропела та, перегнувшись через стойку и потрепав Констанцию по щеке шершавыми пальцами, – но я хочу купить новые сапоги. Одна пара заметила меня в магазине и буквально умоляла забрать с собой. Я обещала, что вернусь, и больше им ни минуты не придется стоять на витрине. Но для этого мне нужна либо вторая работа, либо третья почка, либо легкие деньги, заработанные на тщеславии и упрямстве коллег.