– Прости за опоздание, – сказала она.
– Всё нормально, – тихо ответил он, стараясь казаться спокойным. Но внутри будто дрогнуло что-то – тонкая, хрупкая струна.
Они пошли гулять по парку. Говорили о пустяках, но эти пустяки вдруг оказались важнее всего, что происходило с ним за последние месяцы. Саша смеялась, удивлялась, когда узнала, что у Лёши нет друзей. Она не осуждала – скорее, искренне не понимала. Как можно быть таким… одиноким?
Он лишь пожал плечами. Привычно.
На одной из тихих улиц, где деревья заслоняли небо, и ветер стих, им навстречу вышел мужчина. Лет за тридцать, небритый, с покрасневшими глазами и шаткой походкой. Запах перегара чувствовался ещё на расстоянии.
– Ох, какая красавица! – протянул он, ухмыляясь. – Может, познакомимся?
Саша даже не замедлила шаг.
– Нет, спасибо, – спокойно ответила она.
Но мужчина не отставал. Его ухмылка стала шире, а шаг – быстрее. Он протянул руку, словно собирался схватить её за запястье.
Мир замедлился.
Лёша не думал. Не анализировал. Просто шагнул вперёд – и ударил. Кулак, висок, глухой звук.
Мужчина рухнул, как марионетка с перерезанными нитями. Секунда тишины. Саша замерла. Лёша тяжело дышал, сжав кулаки. В голове звенело. Он не знал, что страшнее: то, что он только что сделал… или то, насколько это оказалось легко.
– Нам лучше уйти, – прошептала Саша, дёрнув его за рукав.
Он молча кивнул.
Они шли быстро, почти бегом, и только когда оказались у её дома – улица Еваниловская, 39, – она предложила подняться. Чтобы отвлечься. Перевести дыхание. Он согласился.
В квартире пахло чаем и какими-то духами – лёгкими, цветочными. Саша предложила сыграть в карты. Они играли несколько партий. Он выиграл трижды подряд, и она рассмеялась:
– Может, ты не такой уж и тихоня, каким хочешь казаться?
Лёша попытался улыбнуться, но внутри всё сжималось. Что-то подсказывало: слишком хорошо, чтобы быть надолго.
И вдруг – беспокойство. Внутренний толчок.
– Мне пора, – сказал он резко.
– Ты уверен?
Он не ответил. Просто встал и ушёл.
Дома пахло спиртом. Отец сидел за столом, опершись на локти, и смотрел в одну точку. Когда Лёша вошёл, он поднял глаза. Мутные, тяжёлые, злые.
– Где был?
– Гулял…
– Гулял? – Отец встал. – А мне плевать!
Удар. Всё померкло. Боль, вспышка – и темнота.
…
Он очнулся в больнице. Голова гудела. Веки открылись с трудом. Рядом сидела Саша. Когда она увидела, что он пришёл в себя, её глаза наполнились облегчением.