Оцепенев от ужаса и прикрыв ладонями рот, я повела себя странно: вместо того, чтобы упасть в обморок рядом с телами одноклассников, начала медленно ходить вокруг и негромко звать их по именам. Словно они могли услышать и проснуться от вечного сна:
– Лена, Рита, Верочка, Димон и Сашка-болван, а это, это… Мила? Мила и Пит? Вставайте, что вы тут разлеглись? Ну же, ну же…
Я заревела, вцепившись побелевшими пальцами в залитую кровью блузку, потому что с оторванной ногой моей любимой подружке невозможно было встать, а Пит, красавчик Пит… нет, язык не поворачивается описать то, что с ним случилось. И с остальными ребятами тоже. Их не просто убили ― это было что-то другое, нечеловечески сильное и жестокое, то, что ломало и рвало плоть словно бумагу…
Налитую свинцом голову повело, и, пытаясь удержать шаткое равновесие, я машинально приподняла залитое слезами лицо ― выход оказался совсем рядом. Висевшая на одной петле дверь была не заперта, до неё оставалось всего несколько шагов, но каких… Самых трудных шагов в моей жизни, и я до сих пор не помню, как их сделала.
Лёгкий ночной ветер шевелил мокрые от крови волосы, нежно лаская разгорячённое лицо, словно пытаясь утешить и облегчить горе. Из-за маленькой тучки в ночном небе выкатилась огромная луна, осветив всё вокруг: я стояла на пороге неказистой бревенчатой сторожки, вокруг которой не было даже забора, бессмысленным взглядом всматриваясь в окружавший меня берёзовый лес.
Повисшее над миром безмолвие не нарушал ни тихий стрекот кузнечиков, ни голос одинокой ночной птицы. Меня охватило непонятное безразличие, словно внутри внезапно что-то сломалось, впустив в душу заглушавший боль холод. Мысли текли вяло, будто сами по себе, а ноги тянули тело к земле, призывая его упасть среди этой густой травы, навсегда забыв о только что увиденном кошмаре. Но, вопреки всему, я упрямо сделала шаг к видневшейся в мутном свете луны колонке. Там могла быть вода, и нестерпимое желание немедленно ощутить её вкус на сухих губах заставляло упрямо брести вперёд…
К счастью, шершавый ободранный вентиль не успел сильно заржаветь, и, с трудом, но всё-таки удалось его повернуть. После тонкой ржавой струйки пошла относительно чистая и, благодаря стоявшей весь месяц жаркой погоде, тёплая вода. Опустившись на колени, я кое-как привела в порядок руки и умылась, прополоскав полный горечи рот. Как могла попыталась смыть кровь с волос и блузки и, еле натягивая липнущую к телу мокрую одежду, не замечала ни сотрясавшего меня озноба, ни выбиваемой зубами дроби…