Энн тащит меня к столу.
– Кэт, Кэтти, помнишь, ты говорила, что вместо юридического хотела поступить в театральный? – шепотом спрашивает Энн.
– Не помню такого…
– Это театр, Кэт! – не слушая меня, продолжает Энн. – Представь, что играешь роль. Ты же актриса, самая настоящая актриса…
Энни шепчет эти слова мне в затылок, медленно поворачивает мою голову в сторону Рона, наматывая мои волосы себе на руку и обжигая своим дыханием мои запястья. Ее прикосновения легкие и чувственные. В них столько тепла и нежности. Ее волосы, как водопад, стекают на мои плечи. Боже мой. Она поворачивается ко мне и приковывает меня взглядом. Я больше не вижу ничего вокруг, кроме пелены ее желтых глаз, похожих на слиток золота в оправе из черных и грязных рук, глаз, затягивающих в водоворот океана, на дне которого скрываются блики солнечного света. Чьи-то тяжелые дубовые руки касаются меня сзади и вырывают из теплого бриза, обдувая чужим холодным дыханием. Энни непрерывно шепчет мне вслед, повторяя и повторяя:
– Ты такая красивая, Кэтти! Ты такая красивая! Это просто игра…
– Ты с ума сошла, Энни… – и я таю, как кусок льда под ярким светом лампы.
* * *
Утром я проснулась с дикой головной болью уже в нашей с Энн комнате. Энни курила на подоконнике, приветствуя прохожих голой пяткой над их головами.
– Энни, дай воды, – взмолилась я.
– Оу, наша суперзвезда проснулась. Ну что, как всегда, последний бокал был лишний?
– Нет, в этот раз первый был лишний, – заглушая вчерашние эксперименты, протянула я. – Сегодня я пас.
– Конечно, с нашим вознаграждением мы хоть месяц можем сидеть в зале запасных, – махая передо мной веером из зеленых купюр, ухмыльнулась Энни. – Знаешь что? А давай забудем обо всем, что было, и просто кайфанем от этого дня?
Ту ночь мы действительно оставили в прошлом, не вспоминая ни о чем, будто ничего и не было. Настоящие актрисы!
Все последующие дни мы занимались приятными заботами. Например, переехали в небольшую однокомнатную квартиру на Парк-авеню. О других улицах Энни и слышать ничего не хотела, а я, как всегда, поддержала ее идею. У нас наконец-то появилась своя большая кухня, и я грозила Энн, что ужинать мы теперь станем только дома, пока я буду развивать навыки повара. Но первые две недели мы занимались шопингом, гуляли дни напролет в парке, ели на бегу, перекусывая то там, то здесь, а ночь проводили в клубах. Энн все ждала звонка от Мила или Рона, но безрезультатно. Во вторую пятницу мы поехали в тот закрытый клуб, но нас не пустили. Энн была просто в ярости.