Иным почти всегда везёт –
Не угнетают их печали.
Любой по-своему живёт.
Все в этом мире мы случайны.
У каждого своя судьба,
Свои года и дни, и будни…
И все ж, заметил я, беда
Приходит чаще к бедным людям.
И горе тоже норовит
К одним и тем же возвращаться,
Как будто хочет убедить,
Что не бывает в жизни счастья.
Несправедливости такой,
Отдавшись, жизнь не протестует.
Молитвой истинной, святой
Жить всем, Коран рекомендует:
«Познай все заповеди – бог,
Спасёт твоих родных от смерти».
Но мальчик маленький не мог
В те дни, знать заповеди эти.
Ведь он ещё совсем был мал.
Ребёнок, он святым считался.
За что же, он тогда страдал,
За что же сиротой остался?
Быть может за грехи родных
Отца и матери? Так в чём же,
Грехи невидимые их?
Узнал бы, он, о них попозже.
Но не было у них грехов.
Служа единственному богу,
Мулла с супругой жил, любовь
Его была святой и строгой.
Нам тайны жизни не понять.
Но Габдулла, мальчишкой верил,
Что бог призвал отца и мать,
К себе, в их праведность поверив.
Кому был нужен сирота?
Отправлен отчимом он к деду
По матери, чтобы опять,
Иные трудности изведать.
В семье, у деда шесть детей.
Он стал седьмым, чужим, не нужным.
И относились к сироте,
В семье той, с каждым днём всё хуже.
Дед терпеливым был, жена
Его, вторая, злая очень,
Во всём мальчишку зря виня,
Ему несчастия пророчит,
И, упрекая хлебом, ждёт,
Когда он заболеет, сгинет.
Быть может, с голода умрёт
И наконец-то, их покинет.
«Приблудный», «Лишний рот» – его,
Так в доме деда называли.
А бабка, более того,
Порой мальчишку избивала,
Когда дед дома не бывал.
Но, Габдулла терпел все боли.
Забившись в угол, он страдал,
Мечтая о тепле и воле.
В тот год в Поволжье голод был –
Хлеба от засухи сгорели.
И в нищете народ весь жил.
Бывало, сутками не ели.
Дед подаяния просил
В соседних деревнях и сёлах.
От истощения без сил
Был Габдулла. Несчастья снова,
Как будто вспомнили о нём –
Он оспой заболел серьёзно,
Слабея с каждым новым днём.
Таила та болезнь угрозу -
На волоске висела жизнь.
Хватило б, дуновенье ветра,
Чтобы во тьму скатится вниз,
В объятья злой, жестокой смерти.
А может быть, наоборот,
Смерть милосердна, успокоит,
Обитель тихую найдёт –
Никто там не побеспокоит.
Не обзовёт, не упрекнёт,
Не оскорбит и не обидит,
Не ущемит и не побьёт.
Никто там не возненавидит.
Там вечного безмолвья власть,
Чья суть единственная в смерти.
Но для чего тогда рвалась