– Ладно-ладно, уговорили. "Золотой дракон", жди нас.
"Золотой Дракон" – маленькая забегаловка азиатской кухни, управляемая старым поваром по имени Ван. Это было одно из немногих мест, где можно было почувствовать вкус нормальной жизни.
Запах жареных специй и соевого соуса, доносившийся из полуразрушенного здания, был самым прекрасным ароматом, который Элия могла представить. Она зашла внутрь, услышав приглушенный звон колокольчика, и увидела Вана, склонившегося над горячей плитой.
Ван обладал ярко выраженной азиатской внешностью и мощным телосложением: широкие плечи, развитые мускулы и сильная шея. Его узкие, проницательные глаза говорили о человеке, повидавшем жизнь. Высокие скулы и линия челюсти дополняли образ сильного и уверенного в себе мужчины. Черные волосы, собранные в небрежный пучок, кожа смуглая и лоснилась от жара и пара. Он двигался с ловкостью и скоростью, несмотря на внушительную мускулатуру. На нем – простая, практичная одежда: широкие штаны и заправленная рубашка. На левой руке, от запястья до локтя, тянулся сложный шрам, напоминающий переплетенные корни старого дерева. Шрам выглядел древним и загадочным. Вокруг шеи у него была обвязана тонкая цепочка, скрытая под воротом рубашки.
– Элия! Моя дорогая! Как я рад тебя видеть! Что сегодня будешь заказывать? – воскликнул Ван, поднимая на нее свои добрые, морщинистые глаза.
– Большой рамен с креветками, дядя Ван. И кое-что особенное для моей девочки, Геката. Что-нибудь, что ей точно понравится, – ответила Элия, с облегчением опускаясь на один из немногочисленных стульев.
Ван задумался, поглаживая свою слегка посидевшую бороду.
– Хмм… Геката, говоришь? Для такой прекрасной пантеры нужно что-то особенное. Знаю! Жареные кусочки кролика с грибами шиитаке, обвалянные в сушеных водорослях и приправленные щепоткой имбиря. Будет мурлыкать от удовольствия, как маленький котенок!
Элия улыбнулась.
– Звучит восхитительно, дядя Ван! Тогда рамен и порцию кошачьей нежности, пожалуйста. Сегодня в городе неспокойно.
Ван нахмурился, его брови нахмурились над переносицей, образуя глубокую складку.
– Моховики, да? Слышал о них… Грязные твари, – прорычал Ван, его лицо исказилось от отвращения. Он плюнул под ноги, и, добавив что-то себе под нос, выругался на незнакомом Элии языке. Когда-то, движимая любопытством, она спросила Вана, что это за мелодия льётся из его уст, и возможно ли научиться этому пению. Тогда Ван помрачнел, посмотрел куда-то вдаль, и ответил, что это китайский – язык его народа, поглощенного морской пучиной цунами, вызванных метеоритом. Язык, который с каждым годом ускользает из памяти, как песок сквозь пальцы. Его глаза наполнились грустью, и он вздохнул. – Будь осторожна, Элия.