Тревога в голосе Вана была искренней, а затем он произнес слова, заставшие Элию врасплох:
– Ты для меня как дочь.
Внутри Элии вдруг разлилось непривычное, почти забытое тепло. Что это? Она нахмурилась, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. Когда она чувствовала нечто подобное в последний раз? Давно… очень давно. Когда мама, перед сном, целовала её в макушку. Забота, защищенность, тепло – всё это, казалось, навеки покинуло её после трагической гибели матери.
Нахлынувшие воспоминания вызвали слезу, предательски потекшую по щеке. Элия тут же смахнула ее, не желая показывать свою внезапную слабость. Она привыкла прятать свои чувства, особенно от посторонних.
– Спасибо, дядя Ван, – произнесла Элия, стараясь говорить ровно. – Я буду осторожна.
Ища утешения, Элия провела рукой по мягкой, теплой шерсти Гекаты. Пантера, словно чувствуя ее состояние, прижалась к ее ноге и тихо заурчала, даря успокоение.
"Золотой Дракон" был полон жизни: смех, оживленная болтовня и восхитительный аромат паровых булочек создавали теплую, располагающую атмосферу. Элия сидела за столиком, с удовольствием вдыхая аромат и наслаждаясь вкусом угощения. Под столом, уютно свернувшись калачиком, дремала Геката, ее черная шерсть едва уловимо поблескивала в приглушенном свете. Закончив со своей порцией, пантера вытянула морду, умоляя о добавке. Элия улыбнулась и достала креветку из бульона, скормив его Гекате.
Насытившись и предвкушая спокойный день, Элия вышла из "Золотого Дракона" с пакетом ароматных паровых булочек и других лакомств. Геката шла рядом, двигаясь бесшумной черной тенью и настороженно сканируя окрестности своими зелеными глазами. Элия планировала вернуться домой, погрузиться в недавно найденный материал о маме из архивов и насладиться спокойным обедом. Но эти планы резко оборвались, когда дорогу преградила высокая, внушительная фигура в строгом темном костюме.
Арнольд, ее отец, выглядел сурово и напряженно. Высокий, волосы цвета выбеленного песка, зачёсаны назад, он был одет в строгий тёмный костюм. Его лицо, изборожденное глубокими морщинами, выражало скрытую тревогу. Серые глаза, пронизывающие и холодные, словно сталь, смотрели прямо перед собой, но в их глубине читалась усталость. Рядом с ним стояла роскошная карета, запряженная двумя вороными конями, неторопливо переминавшимися с ноги на ногу.