– Логично, – согласился Осокин.
Поселковая школа ярко сияла изумрудными переливами новых панелей. Здесь недавно был закончен ремонт. Огороженный забором Дом культуры напротив печально взирал пустыми окнами на Первомайскую улицу, напоминая о недавно прошедших ужасных боях. На уцелевшей детской качели читала потрёпанную книгу пожилая скромно одетая женщина.
– К вам можно обратиться? – выйдя из машины, спросил Егор. Интуиция и опыт подсказывали ему, что женщины в возрасте знают гораздо больше мужчин – они чаще бывают на рынках и в магазинах, общаются на скамейках у домов, на почте, в отделениях банков и административных учреждениях, на дачах и огородах, и в обязательном порядке знают не только всех людей посёлка, но и свежие сплетни о них.
– Конечно, можно, – приветливо подняла глаза женщина.
– Ищу в Каменске одного человека, возраст под шестьдесят лет, зовут Геннадием, живёт где-то в районе речки, дом с видом на плотину, вроде бы, – попытался объяснить Егор, осознавая, что со своей неуклюжей конкретикой выглядит в глазах местной жительницы немного нелепо. – А ещё он в молодости был музыкантом, гитаристом.
– Геннадий? Музыкант? С видом на плотину? – задумалась женщина. – По памяти так быстро и не вспомнишь… Это Лиза, почтальонка, может знать. Она здесь, считай, всех в лицо знает. Сейчас я ей позвоню.
Незнакомка долго искала в телефоне нужный номер, потом торопливо сделала вызов.
– Лизонька, это Тая с Первомайской… Узнала, да? Лизонька, ты ж в посёлке всех знаешь. Скажи, кто у нас Геннадий, мужчина лет шестидесяти, живёт, как я понимаю, на Плотинной. Есть там такой? Золотовский? Это тот, что с палочкой еле ходит? Точно! А у меня из головы дырявой и вылетело. Вот спасибо, Лизонька! – женщина с радостной улыбой повернулась к Егору с Валерием. – Ребятки, езжайте вон в ту сторону, там свернёте вниз, улица Плотинная, она там одна вдоль речки тянется. Есть там такой, Геннадий Золотовский, отчество не скажу, больной такой мужчина, еле ходит. Но так просто его двор и не найдёшь – домов друг на дружке нагородили, спросите у кого-нибудь, люди покажут.
Егор поблагодарил женщину, его сердце забилось учащённо – до отдающего во всех частях организма монотонного тяжёлого стука в висках. Столько дней он готовился к этой встрече с отцом, а теперь не может сообразить, что ему сказать. И говорить ли вообще? Будет ли это уместным – заявить уже немолодому и непонятно чем больному человеку: «Здравствуйте, я ваш сын!». А если у него жена, дети, которые понятия не имеют о любовных приключениях Геннадия Золотовского в молодости? Как бы ни попасть впросак. На этот случай у Егора был приготовлен один вполне годный шаблон.