Скорее повинуясь инстинкту, Конон навис над Савлатовым и вцепился пальцами в его пальто.
– Я… не тебя… спрашивал… – выдохнул он. Глаза его налились кровью, а щёки пылали. «Стоп! Так нельзя, успокойся!» – сказал он себе и выпустил из рук ошарашенного Савлатова. Мгновение – и он собрался.
– Извини, – буркнул он, – Я не спал всю ночь, и…
– Я всё понимаю, Конон Палыч. – примирительно ответил Савлатов, – Это действительно шокирует! Мы сами не понимаем, как такое возможно, и какие меры необходимо предпринять…
– У неё был рабочий имплант, вчера мы обновились с ней вместе! Они что, перестали работать?
– Не думаю… Если бы они все перестали работать, то здесь бы уже сейчас творился сущий ад. Сейчас важно понять, что произошло. Вот вы говорите, что обновляли имплант, и всё прошло успешно, правильно?
Он говорил как с ребёнком. Конечно, Конону было далеко до всех этих яйцеголовых умников, которые так и вились вокруг Лены, но он не был тупым качком, и ярость, как пульсирующая зубная боль, снова стала накатывать волнами изнутри. Он сжал огромные кулаки так, что ногти впились в ладони.
– Да, как и всегда. – глухо ответил он, чувствуя, что взрывается, – Ты ж сам это знаешь, вы же в своих аналитических центрах получаете все данные каждого чипа!
Врач кашлянул и посмотрел в сторону. Савлатов покачал головой.
– Нет, я не знаю. Я же не работаю в ЦБИ. Данные идут на их сервер, и ни у кого нет к ним доступа, кроме отдельных сотрудников…
– Так спросите их!
– Мы не можем, Конон Павлович. – вступил в разговор врач.
– Да какого хрена? – он сам не заметил, как сорвался на крик.
Вместо ответа врач неуверенно посмотрел на Савлатова, а тот уставился себе под ноги. Было что-то ещё, о чём они не говорили, и это вилось перед глазами надоедливой мошкой.
– Видите ли, в чём дело, – наконец заговорил Савлатов, – после отправки посмертных данных на сервер, в чипе они самоуничтожаются.
Конон тяжело и шумно выдохнул. Это он знал и сам, когда работал в органах. Любую информацию из чипа умершего можно было получить только по запросу, поставив визы чуть ли ни всего следственного комитета и ФСБ. Монополия государства на производство импланта и его кода требовала полной секретности и соответствующих мер безопасности. «А что поделать, если теперь на Чёрной речке хранятся данные чуть ли не всего человечества?» – обычно пожимал плечами он сам в ответ на Ленино возмущение.