На платье и правда столько пайеток и страз, что я буду выглядеть сорокой, не удержавшейся и ограбившей магазин драгоценностей. И мне не нравится, что оно слишком открыто. Я засос замазала с большим трудом, хотя он почти сошел, не нужны мне лишние глаза!
Гриша подходит сзади вплотную, подкрадывается как маньяк. Я выпрямляюсь по струнке и делаю вдох глубже, зная, что последует за этими его движениями. Всегда так происходит. Асфиксия – любимое его развлечение. С рукой, сжимающейся на горле, очень легко меня контролировать. Сжать на пару секунд дольше, и вот в моих глазах уже мольба. Так работают инстинкты, и Гриша умело на них играет.
Вот и сейчас он обхватывает мои плечи одной рукой. Второй обманчиво нежно гладит шею. Наши взгляды встречаются в отражении зеркала. Его – суровый, наполненный злобой. Мой – отрешенный и уставший.
– В последнее время ты слишком разговорилась, милая, – палец ласково скользит по щеке, обводит овал подбородка. – Или ты забыла наши правила? – ладонь обхватывает шею. Гриша встряхивает меня, а я и пикнуть не могу. Хватаюсь за его предплечье, сжимаю руки, сминая рукав белоснежной рубашки. – Ты молчишь и делаешь все, что я говорю. Если я сказал, что нужно улыбаться, ты улыбаешься. Сказал, нужно надеть это платье – надеваешь без лишних вопросов. Поняла? – рука, как тиски, сдавливает сильнее.
Мозг посылает истеричные сигналы конечностям, требуя хотя бы каплю воздуха. В глазах собираются слезы, которые, если прольются, непременно испортят макияж. Мне больно и страшно, потому что пытка не прекращается. Подбородок дрожит.
– Отвечай, – рычит на ухо. Требует подчинения, яростно ломая меня под свои установки.
Зажмурившись, часто киваю. Хватка на шее ослабевает, и я жадно втягиваю воздух. Снова. Гриша не отпускает. Держит за подбородок, не позволяя отвести взгляд никуда. Приходится смотреть на наше отражение: демон и пленница. Один вытягивает душу из другой.
– Сегодня моя жена должна быть идеальным приложением ко мне, – говорит твердо и уверенно. – Улыбчивая, роскошная, молчаливая. Рот открывай поменьше и говори, только когда тебя спросят. В остальное время – всегда будь рядом со мной. Кивни, если поняла.
Делаю, как он говорит. Это не первый наш вечер в компании его друзей, но первый, когда мне отдают четкие приказы. Сомневается во мне? Чувствует, что я на пределе и в любой момент могу сломаться?