– «Вот сейчас, одна из них, а может все разом обрушиться на меня», – подумал Чакладак, и уже приготовился отдать жизнь, как вдруг над ареной прогремел голос:
– Стой Кувалда!
Зрители увидели Перуницу, стоявшую во весь рост, из трещины в ее мегатонной броне золотым сиянием выходила жизнь аватарки.
– Что тебе?
– Отдай мне его.
– С чего вдруг? Ты проиграла бой, жизнь Чакладака моя, – заявил Кувалда громовым голосом.
– Тебе ничего не принадлежит, – Перуница подняла мегатронный меч.
– Похоже, сегодня я заберу две жизни, и выйду на Высший уровень, – как мельница Кувалда завращал руками, и бросился в атаку на Перуницу. Молния из мегатронного меча ударила по синему киборгу. Кувалда выдержал удар. Остался стоять на ногах, лишь, голова висела на одном тоненьком проводе. И сотрясся Колизей, когда его герой упал.
Для завершающего удара, Перуница занесла над Кувалдой меч:
– Конец тебе Кувалда, – она посмотрела на зрителей, в ожидании, куда покажут они большой палец: вверх – жизнь, вниз – смерть. Но в это время произошло, то, что никто не ожидал: умирая, Кувалда, а точнее, геймер – его хозяин включил кнопку «самоуничтожения», и взорвал аватарку. В центре арены Колизея прогремел термоядерный взрыв, унеся с собой последние жизни двух аватарок: Перуницы и Кувалды. Мегатронный меч Перуницы упал рядом с Чакладаком, он протянул к мечу руку…
Изображение в илюзиоскопах поплыло, исчезло; игра остановилась.
Такое было впервые – самоуничтожение аватарки, жертва аватаркой не было прописано в программе Последнего Рима; жизнь аватарки священна, она выдавалась в кредит и не принадлежала геймеру.
Перед глазами повисла надпись: «Пожалуйста, оставайтесь в илюзиоскопе, скоро все будет как раньше». Но как раньше, уже не было.
Обычно, если случалось техническая неполадка с илюзиоскопом, то стоило было нажать аварийную кнопку и приезжал робот-аварий.
– Пожалуйста, только не открывайте глаза, – говорил робот, и пока устранялась неполадка, геймер сидел, зажмурившись – нахождение одной минуты в Реале, было достаточно, чтобы сойти с ума.
Геймер – хозяин аватарки Чакладака, за которым приклеилось прозвище «Дрищ», сидел в слепом илюзиоскопе, потеряв счет времени. Он и дальше бы продолжал терпеливо ждать включения Последний Рим, если бы не голод. Дрищ еще раз потыкал в кнопку аварийного вызова: ни ответа, ни привета, и, тогда он решился, снял илюзиоскопы, но еще целый час сидел, зажмурившись – оказаться в Реале, было страшно.