– Те, кто остаются, будут уничтожены. Шоу закрывается.
Лёха выронил чашку, и она разбилась о пол.
– Это что, теперь и через телик? – прошептал он.
Максим посмотрел на Аню. Её лицо было бледным, но в глазах горело что-то упрямое.
– Мы не сдадимся, – сказала она, повторяя слова Максима с площади. – Мы найдём способ.
Но в глубине души Максим чувствовал, что время уходит. Тик-так.
Они решили остаться в кафе, чтобы переждать ночь. Улицы становились всё опаснее – отверженные начинали вести себя странно, некоторые бродили, как зомби, другие кричали, будто их жгут изнутри. Максим смотрел в окно, где закат уже сменился тёмно-синим небом. Циферблат светился ярче, 44:58:22, и его свет отражался в лужах.
Аня сидела за стойкой, листая старый блокнот, который нашла под кассой.
– Я тут подумала, – сказала она, не поднимая глаз. – Если двери – это отбор, то должен быть какой-то критерий. Почему одних пускают, а других нет?
– Может, это случайность, – сказал Антон, доедая чипсы, которые оставил один из посетителей.
– Ничего случайного, – отрезала Аня. – Я видела, как пускают людей. Это не лотерея.
Максим вспомнил Антона, который говорил, что заглянул за дверь и увидел свет.
– Антон, расскажи ещё раз, что ты видел, – сказал он.
Антон нахмурился, будто не хотел вспоминать.
– Свет. Яркий, как солнце, но… холодный. И там было что-то ещё. Я почувствовал на ментальном уровне, как будто кто-то смотрел на меня и знал всё.
– Знал что? – спросил Лёха, который всё ещё вытирал кофе с пола.
– Всё, – повторил Антон. – Мои мысли, страхи, всё, что я делал. Как будто я был… книгой.
Максим почувствовал, как трещина на виске снова запульсировала. Он вспомнил страх детства с подвалом, то же самое чувство нахлынуло на него, что тот кто был в темноте знает о нём всё – даже то, что он сам боялся признать.
– Это не просто двери, – сказал он тихо. – Они читают нас.
Аня посмотрела на него, и в её взгляде мелькнула искра.
– Тогда нам нужно понять, что они ищут. Если мы это узнаем, может, мы сможем… подделать это.
Лёха фыркнул, но в его голосе была горечь.
– Подделать? Вы хоть слышите себя? Это не экзамен, который можно списать. Это… – Он замолчал, глядя на свою руку. Трещина на запястье начала кровоточить, но кровь была чёрной, как масло.
– Господи, – вскрикнула Аня, отпрыгнув в сторону.