Есть вещи, которые ты делаешь не потому, что веришь в успех, а потому, что стоять на месте – всё равно что лечь в могилу. Максим Кириллов, сидя в заброшенном кафе с Аней, Антоном и Лёхой, чья трещина на запястье сочилась чёрной кровью, понимал: трещины – это не просто метки. Они были приговором. Голос из неба, холодный и насмешливый, объявил, что отверженных ждёт уничтожение, и циферблат в небе отсчитывал последние часы. 44:30:12.
Ночь опустилась на город, как тяжёлое одеяло, пропитанное сыростью и страхом. Кафе, где укрылись Максим, Аня, Антон и Лёха, казалось единственным островком тишины в бушующем хаосе. За окном площадь 1905 года превратилась в ад: люди кричали, машины горели, а отверженные, чьи трещины разрастались, бродили, как призраки, бормоча что-то невнятное. Максим сидел за стойкой, глядя в свой старенький смартфон. Экран был треснут, но он всё ещё работал.
– Если двери – это технология, – сказал он, прокручивая в голове вчерашний разговор с Антоном, – то их можно взломать.
Аня, которая листала блокнот, подняла глаза. Её трещина на шее стала длиннее, и теперь она тянулась к ключице, как чёрная молния.
– Взломать? – переспросила она. – Максим, это не банкомат. Они… живые.
– Живые или нет, они сканируют сетчатку, – отрезал он. – А это данные. Данные можно подделать.
Лёха, который сидел в углу, обхватив голову руками, издал хриплый смешок.
– Ты серьёзно? Хочешь подсунуть им фейковый глаз? Парень, ты видел, что с нами творится? – Он поднял руку, показывая запястье. Трещина теперь была глубокой, и из неё сочилась чёрная жидкость, которая пахла, как горелый пластик.
Максим отвернулся, стараясь не думать о своей собственной трещине. Она уже не просто зудела – она горела, как будто кто-то приложил к виску раскалённую проволоку.
– Я видел, – сказал он. – И именно поэтому я не собираюсь сидеть и ждать, пока мы все… растворимся.
Антон, который стоял у окна, обернулся. Его лицо было бледным, но глаза горели.
– У меня есть идея, – сказал он. – Когда меня пустили в дверь, я заметил, что сканер издаёт звук. Как будто… щёлкает. Может, он считывает не только сетчатку, но и что-то ещё.