Его любимейшими журналами были «Наука и жизнь» и «Кот Шрёдингера», которые он, прочитав от корки до корки, многого не поняв, тем не менее не выбрасывал и сам переплетал в большие фолианты, которые складировал в отведённом ему родителями углу балкона. Он был настолько целеустремлённым и прямоидущим к своей, столь рано выявленной им цели, мечте всей жизни, что сбить его на сторону всякой ерундой, свойственной отрокам, было не под силу никому, а на мнение всяких там «вожаков», в отличие от своего брата Андрея, он никак не реагировал, правда, и они тоже его в упор не замечали, знали только, что это младший брат Андрея, «сумасшедший», и этого вполне хватало для того, чтобы его не трогали.
И вот в этом пёстром, разнокалиберном семействе инопланетян из очень разных миров нежданно явился ещё один пришелец, Павлуша, из другой, ещё более далёкой галактики. С его появлением крохотная двухкомнатная планетка, когда-то казавшаяся настоящим счастьем, но теперь уже плотно населённая, стала казаться перенаселённой. Володя с Верой уже вот-вот готовы были перебраться за счёт давних накоплений на планетку значительно побольше, но…
Володя сам всегда считал себя очень жёстким человеком, начисто лишённым сопливых сантиментов, он был уверен в том, что ради корысти никогда и ни за что не пойдёт на поругание собственных железобетонных принципов, пусть даже эти принципы иным, даже и родным и близким его людям, казались порой и неправыми, а то и вовсе бредовыми, пусть! Да и все люди, давно Володю знавшие, тоже были уверены, что он ни за что, ни ради чего, ни при каких обстоятельствах не отступится от своих жизненных убеждений, которые, конечно же, трансформировались, видоизменялись с годами, но при этом оставались на неизменном и незыблемом остове: не предавать, не лицемерить, не быть быдлом и хамлом, не издеваться и не высмеивать чьи-то прорехи в каких-то познаниях. И вдруг… всё перевернулось, всё совершенно изменилось, как в детском стеклянном калейдоскопе, где при малейшем повороте трубки из прежних же стекляшек внутри вдруг возникает другая картинка, другой узор, и Володя именно вдруг, впервые, на 37-ом году своей жизни понял, что случилась такая страшная ситуация, в которой он, такой несгибаемый, такой железобетонный, такой принципиальный, такой непоколебимый, он – прогнётся, он, если потребуется, будет лизать сапоги в г…не, он, если от него потребуется – будет молча и без сопротивления сносить любые унижения своего достоинства, он, если потребуется, даст себя искалечить любой, самой зверской жестокостью, но – если будет знать, что всё это поможет его сыну, летящему в страшную бездну. Лишь на одном вопросе он споткнулся и не смог сам себе ответить: а согласится ли он отдать на такие же страшные жертвы свою Веру и своих младших сыновей, если это потребуется ради спасения Андрея, согласится? Он не знал. Но к тому времени ему уже было не до философских размышлений.