Настя спустила Бориса на землю: – У вас там внизу, в большой комнате, небось холодина?
– Ничего, к концу дня надышали, терпимо. Да и потом, нам можно в рукавицах руки греть, пока думаешь. А как придумаешь, так потом быстренько десяток линий сделаешь и снова греть. Это вам надо постоянно пальцами работать.
– Когда же эти морозы кончатся?.. хотя… только ведь недавно начались, – Настя уже закрепляла кнопками на доске чертёж Бориса, – приходи к девяти вечера – сделаю.
– Настенька, спасибо, – Борис засиял, – отлично, утром успею в Долгопрудную всё отправить. Ладно, я убежал, не буду мешать.
Борис развернулся и увидел на двери большой плакат. На жёлтом фоне, вполоборота, был изображён Ленин с неизменно вскинутой вперёд правой рукой. Над ним плыли большие дирижабли. Красными буквами на каждом выведены названия «Сталин», «Ленин», «Старый большевик», «Правда», «Клим Ворошилов» и ещё… ещё. Снизу, – толпа счастливых людей, – развернули транспарант с призывом «Построим эскадру дирижаблей имени Ленина». Борис отметил про себя, что аляповато нарисованная хрупенькая причальная мачта не могла бы удержать такие большие непропорционально изображённые корабли. Усмехнулся, снова повернулся к девушкам, направил указательный палец на плакат и демонстративно вызывающе спросил:
– Как думаете, девчата, построим?
Те подняли глаза, заулыбались:
– Построим, обязательно построим!
Только Борис вышел, из комнаты, как услышал топот ног по шаткой деревянной лестнице и узнал голос Катанского:
– Спускайтесь все вниз. Там столы чертёжные привезли, инструменты всякие… которые Нобиле в Германии заказал.
Желающих поучаствовать на такелажных работах оказалось предостаточно – молодёжь резво неслась вниз. Борису пришлось перепрыгивать через ступеньки, чтобы не создавать затор. Благо всего два этажа.
Телегу, нагруженную доверху, уже окружила гурьба молодых конструкторов. Каждый осматривал большие ящики, пытаясь читать надписи на немецком языке. Мелом стояли пометки по–русски: «Москва, Дирижаблестрой» и множество непонятно что значащих цифр.
Харабковский выбежал в гимнастёрке, застёгнутой на все пуговицы. Подскочил к вознице и потыкал перед ним важной бумагой с печатью:
– Вот, смотри, по номерам ящиков… эти сюда… вот, читай! Переведеновский переулок – это нам! А это – в аэростатическую лабораторию – на другой конец города, а вот тот ящик, так вообще, в Долгопрудную.