И сейчас, оглядывая аэропорт города моих грез, я испытал невероятное отвращение. Мне были противны люди, торопящиеся сбежать вниз и скорее запрыгнуть в автобус. Я не мог смотреть на самолеты с надписями «American Airlines». Даже здешний воздух, насквозь пропитанный керосином, вызывал ненависть.
Чья-то тяжелая ладонь опустилась на мое плечо, грубо прервав размышления. Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
– Чего застыл? – нахмурившись, спросил отец. Он обеспокоено окинул взглядом мое лицо.
– Нет, – ответил я на вопрос, который он не успел задать. – Я не в порядке.
Грубо сбросив его руку, я опустил голову и поспешил вниз. На короткое мгновение я всерьез задумался о том, чтобы затеряться в толпе, попасть в терминал и зарегистрироваться на ближайший рейс в Рейкьявик. Бросить родителей. Сбежать.
Представив, какой гнев вызовет у семьи подобный поступок, я не смог сдержать усмешки.
К сожалению, моему желанию было не суждено сбыться. Не сейчас.
Во время проверки документов я лихорадочно молился, чтобы неестественно приветливый мужчина за стеклом нашел любое нарушение, запрещающее мне въезд в Америку. Всякий раз, когда с его лица исчезала фальшивая улыбка, в сердце загоралась надежда. Отказ во въезде стал бы спасением. Родителям ничего бы не осталось, кроме как купить обратные билеты. Мы бы вернулись в Исландию. Я бы вернулся к Джил.
Мужчина, явно заметив мою нервозность, поправил толстые очки на носу и громко спросил:
– Цель вашего визита?
Внутренний голос истошно кричал, чтобы я сказал что-то невразумительное. Что угодно, лишь бы вызвать подозрения.
Я прилетел заниматься нелегальной деятельностью. Или свергнуть президента. Подошла бы любая чушь, способная заставить его усомниться.
Сделав глубокий вдох, я выдавил улыбку и тихо произнес:
– Учеба. Я же школьник.
«Тупица!» – моментально отреагировало сознание.
Я мысленно дал себе пощечину.
Мужчина бросил на меня последний оценивающий взгляд и поставил печать на свободную страницу паспорта.
– Добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки!
Я ничего не ответил. Молча забрал документ и, убрав глупую улыбку с лица, проследовал дальше по коридору.
Грудь разрывало от запертой внутри боли. Как только работник пограничной службы произнес приветствие, я впервые с пугающей ясностью осознал: назад дороги нет.