***
Редкие облака пылали в цветах заката. Солнце стремилось к горизонту, спеша скрыться от людских глаз. Ночь постепенно опускалась на город, и вместе с ней на меня обрушивалась удушающая тоска.
Выглядывая из окна нашего нового дома, я хмурился, изучая незнакомый пейзаж. В Лос-Анджелесе я мог видеть океан, лежа на кровати. Здесь же – лишь вереницу припаркованных вдоль тротуара машин, унылый серый трехэтажный дом напротив и школу справа от него, огороженную мрачным черным забором. Слева обзор закрывало высокое дерево. Кажется, это был дуб.
До слуха доносился шум трассы и непрекращающийся вой сирен. Громкие, пронзительные звуки клаксонов резали слух, терзая уставшие нервы.
В памяти невольно всплыл наш дом в Рейкьявике. В те дни, когда за окном не завывал яростный штормовой ветер, на улице царили умиротворение и тишина. На участке росли аккуратно подстриженные кусты с большими бутонами цветов. Никакого асфальта и безликих бетонных зданий. Лишь гравиевые дорожки, изумрудные газоны и уютные деревянные дома с разноцветными крышами.
Там все казалось ярче и красочнее. Лучше.
В мыслях вновь возник образ Джил. Ее растрепавшиеся на ветру каштановые волосы и теплые карие глаза. Может, именно благодаря ей все вокруг казалось таким особенным?
Рука машинально потянулась в карман джинсов в попытке достать телефон, но я нащупал лишь смятую упаковку из-под жвачки. Мой мобильный остался где-то на улицах Рейкьявика вместе с номером ее телефона. Я потерял их безвозвратно.
Тяжело вздохнув, я оторвал взгляд от «потрясающего» вида за окном и перевел его на свою новую комнату. Коробка. Вот самое точное описание.
Выкрашенные в серый цвет стены давили своей безликостью, навевая грусть. Единственным предметом, не считая моего чемодана у двери, была узкая деревянная кровать в углу с белым матрасом и подушкой. Два шага от окна до кровати, еще два от кровати до выхода. Крохотная комната больше напоминала карцер в тюрьме, чем жилое помещение.
«Я точно прилетел в Нью-Йорк, чтобы учиться?» – прогремел вопрос в голове.
Однозначного ответа не существовало. Два месяца назад я бы с уверенностью заявил, что переезд в этот город – награда. Но за шестьдесят дней многое может измениться. И сейчас это казалось наказанием. Расплатой за грехи, которых я не совершал.