Одним из его ближайших спутников был Ибрагим, грек по происхождению, попавший в услужение к Шехзаде еще ребенком и ставший ему верным другом и доверенным лицом. Они разделяли страсть к знаниям, искусству и стратегии.
В тот день Шехзаде Сулейман проводил время в своем саду, слушая стихи и обсуждая с Ибрагимом вопросы управления провинцией. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотые и багряные тона. Это был момент умиротворения перед неизбежным вихрем судьбы.
Вдруг тишину нарушил топот копыт. У ворот дворца остановился в мыле запыленный всадник. Его лицо было изможденным, но в глазах горела решимость. Это был тот самый ага из лагеря Султана.
Евнухи быстро провели его к Шехзаде. Всадник спешился, его ноги подкашивались от усталости. Он низко поклонился, почтительно коснувшись края кафтана Сулеймана.
"Шехзаде… Повелитель… У меня срочное сообщение от Великого Визиря Пири Мехмеда Паши," – его голос был хриплым.
Сулейман почувствовал, как внутри все сжалось. Срочные послания из лагеря отца не предвещали ничего хорошего. Его взгляд стал напряженным. "Говори."
Ага передал ему свиток с официальным приказом, а затем, склонившись еще ниже, почтительно прошептал секретное сообщение. Он говорил быстро, сбивчиво, но слова были четкими и беспощадными.
Ибрагим, стоявший чуть поодаль, видел, как изменилось лицо его господина. Оно побледнело, но взгляд стал острым, как клинок. На мгновение на нем промелькнула тень скорби – по отцу, по прошлой жизни, по спокойствию, которое закончилось навсегда. Но уже в следующее мгновение его лицо выражало лишь холодную решимость и осознание непоправимого.
Шехзаде Сулейман выпрямился. Он больше не был принцем в провинции. В этот миг, под закатным солнцем Манисы, он стал Султаном.
"Отец почил," – тихо произнес он, и эти слова прозвучали как приговор для уходящей эпохи и как провозглашение новой. "Ибрагим, немедленно готовь лучших коней. Сообщи верным людям. Мы отправляемся в Стамбул. Немедленно."
В его голосе не было ни колебания, ни страха. Было лишь понимание колоссальной ответственности, обрушившейся на его плечи. Свет Селима Явуза угас, но взошла звезда его сына. Эпоха Сулеймана Великого началась. Гонка за престолом началась. И Сулейман, усвоивший уроки истории и своего сурового отца, знал, что промедление смерти подобно.