– А кашу я кому сварила, – сердилась Кира.
– Я и кашу съем.
Кира раскладывала манку по тарелкам. Чайник посвистывал, как птица: фюить-фу, фюить-фу, фюить-фу…
Зачарованный звуком Женя смотрел на огонь под кастрюлями. Представлял похожий на носок трехгранного штыка летательный аппарат, из выхлопных труб которого вырывается такое же голубое пламя.
Кира специально сунула колбасу за банку с мутным огуречным рассолом – берегла вкусное для Жени. Они считали копейки, ели картошку, суп из пакетов, соленые грибы. Кира пилила Славу за пачку сигарет, он пенял ей тем, что сильно устает. Он попал под сокращение в котельной и, поболтавшись без дела, пошел работать на ферму – строить дом и вольеры для косуль. Денег они еще не видели, но ждали, что заплатят хорошо. Может, даже хватит на новую стиральную машинку. Старая не запускалась с первого раза, и ее нельзя было оставлять без присмотра: один раз шланг сорвало, и пол залило водой.
Как и большинство тех, кто теперь жил в поселке Горячий, Кира приехала, чтобы работать на заводе. Другим не нравилось распределение, но она была довольна – сама, может, и не решилась бы оторваться от семьи, начать новую жизнь. В восьмидесятые здесь разливали водку, потом стали препараты для лечения коров, коз и овец в период лактации, на основе штамма мицелиального гриба. Держали его сначала в пробирках при выставленной температуре – отклонение даже на один градус уничтожало всю партию, потом высевали в питательную среду. Несколько раз за смену брали из колб пробу, смотрели под микроскопом, как гриб растет и размножается. Вырастив достаточно, заваривали в чанах кукурузную муку, насыщали ее этой питательной средой, снова брали пробу. Когда все было готово, смесь высушивали и получали ферментированный экстракт – мелкий светло-кремовый порошок. Препарат ссыпали в мешки и отправляли в совхозы. Работали в перчатках и масках, а после смены обязательно смывали с себя все в душе. Помыться на завод приходили даже те, кто там не работал: в одних домах не было горячей воды, в других – никакой. Когда людей собиралось много, Киру отправляли мыться первой, потому что она делала это быстрее других – просто не любила ощущение воды на коже. Туго затянув вентиль, она махровым полотенцем стирала с тела все до капли.
Чтобы лечить болезни больших животных, их испытывали на животных поменьше – лабораторных мышах и кроликах. За подопытными наблюдала лаборантка Альфия, но и Кира видела, как они умирают от раковых шишек на животе и шее. Потом производство сократили, и от кроликов избавились. Женя тогда был еще маленький, и Кира варила ему кроличий бульон, готовила паштет из нежной кроличьей печени. Мясо продавали по дешевке и только своим, как и шкурки. В короткой белой шубе, которая и теперь висела в шкафу, Кира казалась совсем молоденькой.