Когда мы приехали, трамонтана дул уже достаточно сильно, и мне пришлось держать Сергея за пояс, чтобы тот смог снимать окружающие пейзажи. Мимо, как в пустынном мираже, проплывали местные жители на мопедах. На лицах были черные повязки под самый нос.
– Что за маскарад! – воскликнул я, увидев этих ниндзя. – Зачем на рот-то натягивать?
– Рот откроют – назад поедут, – невозмутимо ответил Бабенко и продолжил снимать.
***
С Сергеем мне было комфортно сразу по нескольким причинам. Во-первых, он был отличный фотограф, имевший острый глаз, пытливый ум и открытое сердце. Во-вторых, в то время мы вместе смотрели на мир одинаковыми глазами. И, в-третьих, он был очень энергичным. К тому же Сергей говорил по-английски, чего нельзя было сказать обо мне, потому что на вечернем факультете иняза им. Мориса Тореза, на котором я учился, английский был факультативно и мне, с семи лет заточенному на французский язык, не хотелось забивать свою матрицу еще одним объемом знаний; я откровенно считал, что английский, равно как и любой другой язык, будет для меня лишним. К тому же английский всегда был третьей парой, а это, учитывая рабочий день, перемещения на транспорте и другие занятия, было уже утомительным. Поэтому на английском, на который ходили только я и моя приятельница с немецкого отделения Ирина Шелякова, мы откровенно валяли дурака, а потом и вовсе заменили его изучение на посиделки с нашей молодой преподавательницей за бутылкой вина.
Впрочем, Сергей не раз отмечал, что его английский, который некогда катил во время его работы в Афганистане, в Каталонии мало кто понимает и со мной охотнее разговаривают на французском, иногда даже пытаясь перейти на каталанский или окситанский. Такая же фигня была и на Мальте, где английский – второй после мальтийского государственный язык – понимали только на главном острове со столицей Валетта, а вот на Гозо уже надо было сыскать человека, способного разговаривать на этом языке, и там куда охотнее реагировали на итальянский: сказывалась близость Сицилии. Короче, в моем случае английский выглядел примерно следующим образом:
– I'm very sorry, I don't speak English, I only speak Russian and French, I'm a journalist, text-money, text-money…
Если я произносил эту сентенцию кому-нибудь, кто обращался ко мне на языке Туманного Альбиона, Сергей обычно улыбался в бороду и добавлял: