Мужчина что-то произнес в ответ, затем засунул свой синий, как спелая слива, нос в бокал, понюхал, сделал большой глоток и покачал головой. Затем он проделал то же самое со второй и третьей бутылкой вина, которую официант открыл на его глазах и, похоже, начал теряться в обстоятельствах, когда француз, увидев, что я внимательно за ним наблюдаю, обратился ко мне:
– Вы хотите что-то спросить?
– Да, месье, у меня к вам всего лишь два вопроса: как давно вы мыли голову и на какой помойке вы нашли вашу одежду и вашу подругу?
Французы буквально вылетели из ресторана, а еще через минуту официант принес прозрачный чайник с хересом и торжественно поставил его нам на стол: «Подарок от заведения!»
– Вот она, польза французского языка, – сказал Бабенко и налил через тонкий носик по полкружки божественного напитка.
– Сильно не налегай, – ответил я, – а то у тебя еще свидание.
***
В Пуболь – третье знаковое место для Дали и Галы – мы уже не успевали. В Пуболь я приеду с женой и дочерью еще через несколько лет, а пока у нас не оставалось времени даже на Барселону. Но Бабенко, который до поездки произносил как мантру «Саграда Фамилия, Саграда Фамилия», все-таки уговорил меня оставить чемоданы в камере хранения на железнодорожном вокзале и рвануть на метро до одноименной станции, к тому самому месту, где другой испанский гений (без сомнений!) Антонио Гауди задумал воздвигнуть свое величайшее творение, нареченное Сальвадором Дали «громадиной сыра рокфор».
Бабенко побегал по площади, затем залетел внутрь еще не достроенного храма, вылетел оттуда…
– Ну, как? – спросил я. – Как впечатление?
– Да он просто издевался над испанским народом!
06.06.2024
Пабло Пикассо. Жизнь по законам гениальности
125 лет назад, 25 октября 1881 года, в 23.15, на юге Испании, в Малаге, в большом белом доме, родился Пабло Руис Бласко Пикассо. В ту особенную ночь сочетание огромной луны и таинственно мерцающих звезд, наполнявших небо странным свечением и бросавших яркие отблески на окрестные дома, словно намекало о рождении великого художника, чье творчество действительно перевернет устоявшиеся представления об искусстве и о мире, в котором оно существует.
Lapiz!
Уже в самом раннем возрасте Пабло с не свойственным для малыша вниманием вглядывался в окружавшее его пространство и, наконец, произнес свое первое слово: «Piz, piz». Но это было не просто слово, а своеобразный приказ: «Lapiz!» («Карандаш!») Он просил дать ему тот самый карандаш, которым его отец Хосе Руис рисовал многочисленных голубей на своих картинах. Пикассо произнес «карандаш» до того, как сам смог за ним пойти. Ходить он научился несколько позже, толкая перед собой жестяную квадратную коробку с надписью «Олибет», и задолго до собственного изобретения кубизма абсолютно точно знал, что находятся в кубе – бисквиты!..