В точности выполнив указания Харона, я освободил ему путь. Он ступил внутрь быстро и уверенно, передал мне рычаг и указал на стену за моей спиной:
– Закрывай!
Рычаг с лязгом вошел в разъем запорного механизма, и гулкое металлическое эхо разнеслось по окружающей нас мгле. Работать рычагом оказалось труднее, чем мне виделось в движениях Харона. Створы ворот будто бы противились смыканию. Каждый возврат и подъем рычага давался мне на пределе сил. Наконец, издав жуткий скрежет, ворота сомкнулись. Эхо угасло. Я хотел выдернуть рычаг, но Харон остановил меня и поманил за собой. Сделав несколько шагов и поравнявшись с ним, я последовал взглядом за лучом его фонаря. Теперь, переведя дыхание, не суетясь и вглядываясь, я мог разглядеть это циклопическое сооружение.
– Вот она – дворцовая тайна! – негромко, но торжественно произнес мой провожатый. – Наше спасение и наша каторга!
Фонари выхватывали из темноты кольцо необъятных стен: кирпичную кладку – местами подернутую чернеющими потеками грунтовых вод – и редкие фрагменты некогда роскошной мраморной отделки; а высоко над нашими головами терялся во мраке бесконечно-далекий свод купола.
– Предвидение Екатерины Великой и прозрение Александра Благословенного! – также торжественно продолжал Харон. – Яблоко раздора и обетование мира!
А по другую сторону от нас, словно ряды римского амфитеатра, из воды поднимались беломраморные ступени, местами утратившие свою целостность и увенчанные громадой мраморного трона; по обе стороны от него тянулись причудливые емкости, медным блеском отражавшие свет наших фонарей и поражавшие размерами и хитросплетением труб; а справа, над водой, – виднелись останки двух величественных, симметрично расположенных лестниц, плавной дугой шедших по направлению друг ко другу и когда-то, вероятно, сходившихся в единый марш, – арочные проемы над лестницами были заложены грубой кирпичной кладкой; и там же, у подножия лестниц, белело нагромождение изломанных мраморных глыб.
– Купельная лестница, – пояснил Харон, увидев направление моего фонаря, – сокрытая от лика истории.
Харон шагнул вперед и повлек меня за собой. Его луч заскользил к центру водной пучины, подернутой молочной поволокой. Там, разделяя воды гранитным кольцом, возвышалась внутренняя чаша колодца: идеально гладкая, четырех или более метров в диаметре, изнутри окаймленная темным, но по-прежнему блестким металлом.